– Давай сюда, Оли! – Самуил подвинулся и похлопал рядом с собой.
Я загадочно улыбнулась. Настолько, насколько позволяла моя стадия опьянения. Затем отпила залпом треть, что никак не помогло проясниться моему рассудку, потому что остальное вылила на голову недодемона, смакуя удовольствие от того, как он судорожно машет руками и головой.
***
Я проснулась не в своей постели. Испугано озираясь, натянула простынь до самого носа. Солнце уже вошло в зенит. Я была в светлой комнате с минимумом мебели. В моём вкусе. Интересно, про танцы на барной стойке я тоже прочту в сегодняшней газете? Ни черта не помню после душа из пива для Самуила! Надо же так надраться… Как теперь выпросить у него прощения? Надеюсь, я вчера это уже сделала.
Тогда в чьей постели я очнулась? Ни один предмет не намекал на владельца. В углу комод, слева тумба. Матрасу надо отдать должное. Как же давно я не могла назвать себя выспавшейся! Кого благодарить-то? О Богиня! Дай ответ!
– Доброе утро!
Нет! Всё отдам за время вспять! Я отпрянула на край кровати. Рядом со мной плюхнулся…
– Всё ещё злишься? – спросил Илларион.
Наверно, мой взгляд выражал безграничную ярость, потому что ухмылку на его лице вмиг сменила хмурая сосредоточенность.
Я открыла рот и тут же захлопнула. Что же вчера произошло, что я должна злиться? Что он со мной сделал?! Прислушавшись к телу, я точно знала: ничего! Сколь пьяна я ни была, даже если опоена, всё равно моё тело отозвалось бы. Богиня дала бы ответ. По каким правилам он играет? Ничего, и не таких раскусывали!
Я молча встала и с удивлением обнаружила на себе розовые маечку и шортики для сна, на подобие тех, в которых спала дома. Только мои были синие и без отвратительных кружев. Чью одежду он на меня нацепил?! Извращенец! С гордым видом оглядев комнату, я не обнаружила своих джинсов и кофты в её пределах.
– Где моя одежда? – изо всех сил стараясь не сорваться, процедила я.
Я запретила себе даже смотреть на нахала в домашних шортах. Ещё растаю от тех самых рук и прочих рельефов. Или вспыхну от одного зрительного контакта и вцеплюсь взбешённой кошкой.
Ларик понуро вышел и вернулся с аккуратно сложенными светлыми джинсами и белой блузкой. Я непонимающе глянула. Издевается?! Где мои любимые чёрные клёши с потёртостями? И этот ужасный белый… Я выдернула тряпки из его рук, глядя с холодной яростью. Чуток моей силы – и уже пепел бы его подожгла! Но нельзя…
– Не пялься, – потребовала так, что любой демон давно бы собрал чемодан и провалился в начищенный котёл в аду. А этот лишь покорно отвернулся. Мол, получите – распишитесь. Не смотрю, ваше величество.
Я быстро натянула облегающие джинсы и блузку без рукава поверх пижамки. Пусть и не надеется получить обратно этот ужас. Сожгу за ближайшим углом в мусорном баке. Сам виноват. Пусть теперь страдает без розовых шмоток девка, которой они принадлежат.
Я пулей вылетела из квартиры, с облегчением нацепив родные мокасины. Только как-то поистрепались они. Раздеваться у ближайшей мусорки, чтобы расправиться с пижамой, я, конечно же, не стала. О, волшебный сон! Город выглядел посвежевшим. Неужто я так заработалась, что не замечала яркости красок? Кстати, Самуил! Чуть позже. Я отдёрнула руку от смартфона, схваченного с тумбы у двери.
И как я оказалась в квартире Ларика, скажите на милость? Как угораздило? И ведь не спросишь никого. А то ещё одна новость на первую полосу – жрица-изменщица! Вот уж репутация…
В самоуничижительных мыслях, с миллионным вопросом Богине «Почему?» я добежала до своего домика и невольно улыбнулась стенам, окрашенным в светло-коричневый. Я толкнула калитку и пробежала к двери, вдыхая аромат только-только распустившихся лилий. Не хотела же их сажать! Ох уж мама, снова втихаря засадила вдоль дорожки эти пахучие кусты. Я замерла, едва тронув ручку. Там кто-то был и не один. Моё чутьё разрывалось. Ну что ж… Повоюем! Я толкнула дверь и прошла, вслушиваясь. Голоса доносились со второго этажа. Я различала дух великой (неужто очередной отголосок?) и слабый след демона-полукровки.
Я поднялась по лестнице и замерла на пороге своей огромной комнаты. Три девушки тоже замерли, удивлённо уставившись на меня. Как и Самуил. Вот нахалки! Из центра комнаты на меня надменно воззрилась очаровательная, но явно заносчивая особа лет восемнадцати в красном сари. Сари жрицы Кали! Я глубоко вдохнула, пытаясь унять злость. По бокам от особы стояли две юные прислужницы в нежно-розовых струящихся платьях. Опять этот розовый!
– Оливия, – центральная почтительно поклонилась мне. – Вы пришли передать свою мудрость?
Я чуть не подавилась воздухом. Передать мудрость? Когда меня свергли с пьедестала? Я перевела взгляд на Самуила, но тот был беспристрастен. И подстрижен. За утро успел состричь почти все волосы, оставив смешной ёжик, который мне никогда не нравился.