— Сань, можешь Коляна оперативно сюда притащить?
— Могу, но… — Майсевич встретился взглядом с Сазоновым, чей статус давно угадал. Перед КГБ не хотелось терять лицо. — А, всё одно к одному. Обычно, если у них нет корпоративов, ошивается в «Волне». Или там мне скажут, в каком из семёновских притонов его искать.
— Сколько тебе времени нужно?
— Ну… Точно не скажу. Час, наверно.
Лейтенант невольно вспомнил команды, отдаваемые Сазоновым по телефону из автобуса. Если бы ему так посмели ответить: «Час, наверное», — рвал и метал бы… В голове появилось соображение.
— Час… Обедать рановато. Есть мысль. Далеко до кладбища, где Юлия похоронена?
— Минут двадцать, — ответил «ботаник».
— Прогуляешься с нами, покажешь.
В автобусе на молчаливый вопрос Сазонова Лёха объяснил свою нехитрую идею.
— Могилы тоже кой о чём говорят. Если вдруг там нарисуется высохший огромный букет на сумму трёхмесячной зарплаты Старосельцевой-старшей, значит, Колян её навещает. Или совесть мучает, или что-то другое. А если могила вообще заброшена, выходит — родственники не особо скорбят и темнят.
— Поддерживаю, — согласился Сазонов. — Заодно и пацан с нами побудет, не раззвонит, что милиция поехала задерживать подозреваемого.
Не оказалось ни букета, ни запустения. С аккуратной могилки кто-то счистил снежный налёт.
— На кладбище, над свежей глиняной насыпью стоит новый крест из дуба, крепкий, тяжелый, гладкий… В крест вделан довольно большой, выпуклый фарфоровый медальон, а в медальоне — фотографический портрет гимназистки с радостными, поразительно живыми глазами. Это Оля Мещерская, — вдруг отчеканил Игорь.
Никто не перебивал его во время тирады, только потом Лёха переспросил:
— Чего это было?
— Не «чего это было», а рассказ Ивана Бунина «Лёгкое дыхание», — раздражённо ответил Сазонов. — Классику знать надо.
Крест был, конечно, дешёвый, из сосны. Чистая времянка на первые месяцы, пока земля осядет. Через год после похорон можно будет привозить каменный. Но вот белый медальон и поразительно живые глаза точно соответствовали, словно Олю Мещерскую Бунин срисовал с Юлии Старосельцевой, родившейся на целое столетие позже.
Нарушая кладбищенскую скорбную тишину, запиликал Лёхин смартфон.
— Саня звонил. Привезли Коляна. Но он лыка не вяжет. В хлам.
Сазонов быстро принял решение.
— Оставлять в РОВД до вытрезвления задержанного нельзя. Все кумовья его отца слетятся выручать, особенно если произойдёт утечка о подозрении в убийстве Старосельцевой.
Лёха привычным жестом взъерошил непокорную поросль на макушке.
— Тогда везём его к нам, в Первомайский. Посидит в клетке до вытрезвления, потом побеседуем. Главное — здешним сказать, что отправили его в УР области, пусть ищут до посинения.
— Незаконно. Но правильно! — заключил Сазонов.
Само собой, в комплекте к Коляну запросился Майсевич. Находиться в Лепеле в ближайшие сутки ему не улыбалось. Дежурная сумка у него всегда была наготове.
Словесное описание Игоря «весь в коже и на понтах» соответствовало экстерьеру подозреваемого на все сто. Снимок Коляна отправился на смартфон Инге — не вращался ли возле Бекетова этот субъект. Ответ пришёл незамедлительно: был в офисе в начале лета, Евгений Михайлович его выставил.
Лёха выдвинул стул для Коляна на середину комнаты, подальше от своего стола, приоткрыл форточку. Всё равно воняло.
Несмотря на запах и некондиционный внешний вид, Семёнов уже часам к четырём был вполне бодр, только часто просил воду. Здоровый организм быстро переработал этиловый спирт.
Крупный мужчина, ростом ниже Лёхи, но плечистый, с наметившимся пивным животиком. Голова сидела на плечах практически без посредничества шеи. Невысокий лоб под коротко стриженными волосами морщился при каждом резком звуке. Глубоко утопленные глаза с неприязнью смотрели на оперов.
Саня и Василий заняли позицию позади допрашиваемого. Сазонов выбрал себе место в углу, наблюдая задержанного в профиль. Лёха включил компьютер и принялся колотить по клавиатуре.
— Николай Семёнович Семёнов. Год рождения?
— Восемьдесят седьмой. А с какого перепугу я здесь?
— Сейчас узнаете. Место рождения?
— Ну… Лепель.