— Продолжайте. Как вы узнали о её родстве с Томашевичем.
— Повёз маму убитой в морг на Кижеватова. Забавно, водитель Бекетова по имени Шурик катал меня ещё две недели, пока не окончились деньги на топливной карточке — от хозяина не поступила команда «отбой»…
…И увидел: в морге на лабораторном столе лежала не она! В душе всколыхнулась абсурдная надежда: сюда увезли труп другой девушки, а Инга жива, скрывается!
Хрупкую конструкцию надежды разъела кислота разочарования. Всё же она… Маленький, чуть вздёрнутый нос. Те же пухлые губы, только прозрачно-бледные. Волосы собраны плотно, а не лежат пушистыми волнами. Глаза другие, точнее их совсем нет. Веки опущены, без густого тона теней. Краска с ресниц частью размазана, частью исчезла, когда труп обмывали. Вот и исчезли глаза…
Женщина дёрнулась к дочери, но Лёха её удержал. Ещё съедет простыня, а там чернеет грубо зашитый шов от грудины до лобка. И черепная коробка вскрыта, кость свода черепа возвращена, но может отвалиться.
Это не Инга. Только её тело, проданное в пользование убийце. Она сама с её действиями, мыслями, словами, разочарованиями бесконечно далеко. Той Инги больше нет и не будет…
Потом начались вопросы с подтверждением родства для выдачи тела. Фамилия усопшей и её матери оказались разными. Тогда и выплыли подробности, что были под носом, но никто не обратил внимания.
— Её мама уверена, что во всём виноват Игорь: приехал в Минск после отсидки, нашёл сестру, вымогал у неё деньги. Потом втянул в свою компанию. Что он там крутил, женщина не знает, но скоро у Игоря появились свои бабки. Он взял в аренду гараж у кладбища, вложился в автосервис какого-то армяна. Подозреваю, того самого Арсена Карапетяна.
— Значит, он тоже был в чём-то замешан. Или, как минимум, опасался обвинений в соучастии, — предположил Сазонов. — Поэтому повёл себя пугливо, когда его пробовали задержать милиционеры охраны, бросился наутёк.
— И получил пулю, избавив нас от возможности задать ему правильные вопросы. Дальше мы скатываемся в предположения. Что взрыв в магазине братик с сестричкой задумали ради отвлечения наших сил от Советского района, не сомневаюсь. Но почему Инга отправила команду на подрыв именно в момент нахождения там Бекетова, я не знаю. Скорее всего, услышала, что он собрался в гастроном, как обычно, и решила заодно припугнуть с целью последующего шантажа. Позвонила шефу и держала связь, пока не убедилась, что он в безопасной части магазина, у пивного стеллажа. Ювелирно сработано, надо сказать. Отъехала от гастронома, не прерывая разговор, и подорвала бомбу, как только оказалась вне зоны поражения.
— Вариантов несколько, Алексей. Например, такой: решила ликвидировать его супругу и расчистить себе место возле Бекетова, уж двухгодичных наёмных подстилок она бы отогнала без труда. Или сделала заготовку, чтобы отвлечь внимание следствия на поступки шефа, что, кстати, ей удалось вполне. Не знала же, что к «Приору» успеет охрана.
— Потом, после смерти брата, действовала сама. Убеждала меня, что опасается Бекетова, сама пальнула ему в машину. Ствол мы так и не нашли.
— И с вами, Алексей Станиславович, встречалась из желания быть в курсе развития расследования, подкидывала версии. Женщины, к сожалению, часто обманывают мужчин.
«Да, обманывала. Да, вытягивала информацию. При этом помогла раскрыть два убийства, которые даже глухарями не числились. Лепельское считалось самоубийством, смоленское — заурядным ДТП по вине погибшего», — думал Лёха.
Опера совершенно не тянуло упрекать Ингу по поводу сексуальных услуг за деньги старому извращенцу. Гнусно, гадко, но это её личное дело. Быть любовницей богатого женатика всё же менее предосудительно, чем дежурить по ночам на автобусных остановках вдоль проспекта Независимости, предлагая женские часики. По пятьдесят долларов за часик.
Вина Инги в хладнокровном убийстве четырёх человек, в том числе двух младенцев, не укладывалась в голове. Логикой Лёха всё понимал, душой — не принимал. И было ещё одно обстоятельство, о котором не хотелось рассказывать Сазонову.
Выкатившись на улицу из одноэтажного здания морга, Алексей чувствовал себя так, будто его по уши обмакнули в дерьмо, потом ещё и зажарили на сковородке. Дикость предположения, что Инга была главным источником зла и так бессовестно обманывала, жгла изнутри, не давала спокойно дышать…
Лёха знал, каждый сыщик должен пройти через такие разочарования, превратиться в циничного реалиста, начисто лишённого сентиментальных иллюзий. Но никто не говорил, что пережить душевный крах будет столь болезненно.