— Будешь?
Вадим отрицательно покачал головой, а Бычок, отпив из горла рыжего портвейна, передал бутылку по кругу. Бригадир Кусков, коренастый, маленький, с красным грубым лицом, перед тем как выпить, протер горлышко полой желтого армейского бушлата. Выпив, сказал:
— Ну, значит, вот… Теперь мы на месяц, значит, того… Вместе… Надо сброситься, — и снял с головы шапку, в которую кинул скомканную трешку.
В автобусе поднялся веселый гул, осветители оживленно копались в карманах, выгребая рубли и мелочь, у кого сколько было. Чтобы не выглядеть белой вороной, Вадим швырнул в шапку свой обеденный рубль. По просьбе Кускова шофер тормознул у гастронома. Набрали портвейна и поехали на площадь Журавлева в Телетеатр.
Пока ехали, Кусков говорил хрипловатым, простуженным голосом:
— Вчерась, наконец-то, развелси. Эх, братва, мой вам совет: не женитесь вы на стервах. Всю кровь выпила, сволочь! От тебе, гундосит, вином каждый день пахнет! Фифа какая! У самовой отец не просыхает, самогонку варит, а мене все брешет, чтоб я энтим… приличным был! Как приду домой, так скандал! А я что, не мужик, что ли? Рази мне выпить нельзя? Да без вина на Руси ни одно дело не делаетси! Открывай, Бычок!
Бычок быстро распорядился и пустил бутылку по кругу. Когда очередь дошла до Вадима, он широким жестом взболтнул жидкость в бутылке и, перевернув, приставил к плотно сжатым губам. Лишь по губам чуть-чуть потекло. Передал бутылку следующему.
Чтобы не таскать «десятки» с грузовика, Вадим ухватился за толстый и тяжелый магистральный кабель, который был в автобусе, выволок его на снег и спросил у Кускова, где будет подключение. Бросив концы кабеля у энергетического щита с тыла Телетеатра, Вадим потащил другой конец через черный ход, через сцену в зал, где уже другие осветители устанавливали на треножники штативов огромные черные прожектора с рифлеными стеклами, защищенными металлическими сетками.
Кусков, от которого сильно пахло портвейном, ходил по залу среди кресел партера с видом метрдотеля дорогого ресторана, чему способствовал лоснящийся от старости черный пиджак и белая сорочка с черным галстуком.
Вадим подтащил конец кабеля к большой распределительной коробке, нагнулся, перевернул коробку и накинул крючки клемм на стержни болтов, привернув клеммы накрепко ушастыми гайками. Затем сходил с Кусковым и электриком Телетеатра к щиту, который на минуту обесточили, подсоединили кабель клеммами к специальным зажимам, и врубили нагрузку.
Разбросали шнуры к софитам, подсоединили, после чего сам Кусков воткнул рубильник на коробке, а вслед за тем — и на каждом приборе. Зал и сцена ярко осветились.
Кусков скрестил руки над головой и крикнул:
— На сегодня хорош! Все свободны… Завтрева к шести вечера прямо сюды…
Вадим радостно взглянул на свои черные от кабеля ладони. Пока мыл руки в туалете, думал об Ольге Игоревне, дома ли она сейчас или на работе, думал и о Славе — где он? Жаль, что нет у них дома телефона. От администратора Телетеатра позвонил на студию, оказалось, что Слава сегодня выходной.
Вадим несколько огорчился.
Слава, выбритый, наодеколоненный, гладил брюки. В кресле дремал лохматый кот Васька. Ольга Игоревна еще не пришла с работы.
— А, старичок! — сказал приветливо Слава, когда Вадим вошел в комнату.
Дверь в квартиру ему открыла полная соседка.
— Только что в Телетеатр аппаратуру забросили, — сказал Вадим, чтобы что-то сказать. Разумеется, откровенничать о тайне тайн с кем-либо он не собирался, но чувствовал внутреннее напряжение: не догадывается ли Слава о чем-нибудь.
— Там клево работать, — сказал Слава. — Я однажды там пару месяцев кантовался. И палец о палец не ударил. Тяжело лишь в день приезда и в день отъезда… Вы с «десятками»?
Судя по спокойному тону, Слава, конечно, ни о чем не догадывался.
— Да. Восемь «десяток». Две на сцене по краям. Остальные в зале… Какую-нибудь муру будут снимать…
Слава усмехнулся и с долей некоторой надменности сказал:
— Это я свет заказывал. Да, старичок. Будем там работать. Съемка с монитора.
— А ты куда гладишься?
— А ты разве не знаешь, что у Жеки сегодня день рождения?
— Забыл.
— С тебя пузырь. Жека так распорядился. Сказал, увидишь Вадика, скажи, чтобы тащил пузырь.
— Ладно, — вздохнул Вадим и возбужденным взглядом посмотрел за перегородку.
Слава поставил утюг на подставку и громко сказал: