Но она не обращала внимания на его слова.
— Это безумие. Вы не знаете, что вы делаете…
— Прекрасно знаю, — заверил он ее. — Я исполняю самое большое свое желание. Да ведь ваш пальчик стоит больше…
— Будьте же хоть на секунду благоразумны.
— Никогда в своей жизни я не был так благоразумен. Я знаю, чего я хочу, и этого я добьюсь. Мне нужны вы и жизнь на открытом воздухе. Я хочу унести свои ноги с тротуаров и оторвать ухо от телефона. Я хочу жить на маленькой ферме в одном из чудеснейших уголков земли, когда-либо созданных Богом, я хочу работать на этой ферме — доить коров, рубить дрова, ходить за лошадьми, пахать землю и делать все остальное. И я хочу, чтобы вы были со мной на этой ферме. Все прочее мне чертовски надоело и измотало меня вконец. Я наверняка счастливейший человек на свете, потому что я получил то, чего нельзя купить за деньги. Я получил вас, а вас не купишь за тридцать миллионов, ни за три тысячи миллионов, ни за тридцать центов…
Стук в дверь прервал его. Пока она говорила по телефону, он с наслаждением созерцал статуэтку Венеры и прочие изящные вещицы Диди.
— Это мистер Хегэн, — сказала она, возвращаясь. — Он ждет у телефона. Говорит, что дело очень важное.
Пламенный покачал головой и улыбнулся.
— Пожалуйста, скажите мистеру Хегэну, чтобы он повесил трубку. Я покончил с конторой и не желаю больше об этом слышать.
Через минуту она снова вернулась.
— Он отказывается повесить трубку. Он просит передать вам, что Энвин сейчас в конторе и хочет вас видеть. И Гаррисон тоже там. Мистер Хегэн говорит, что Гримшоу и Ходжкине в тревоге. Похоже, что они собираются обанкротиться. И он сказал еще что-то о вашем поручительстве.
Известие было ошеломляющее. Энвин и Гаррисон оба были представителями крупных банкирских домов, и Пламенный знал, что если контора Гримшоу и Ходжкине обанкротится, это вызовет ряд банкротств и положит начало серьезным затруднениям. Но он улыбнулся, покачал головой и, передразнивая свою стереотипную конторскую манеру говорить, сказал:
— Мисс Мэзон, будьте так любезны сказать мистеру Хегэну, что тут нечего делать, и пусть он повесит трубку.
— Но вы же не можете так поступить! — убеждала она.
— А вот посмотрим, — мрачно ответил он.
— Элем!
— Скажите еще раз! — воскликнул он. — Скажите еще раз, и пусть дюжина Гримшоу и Ходжкинсов вылетит в трубу!
Он схватил ее за руку и притянул к себе.
— Пусть Хегэн висит на телефоне, пока ему не надоест. Мы не можем тратить на него ни секунды в такой день, как сегодня. Он влюблен только в книги да вещи, а в моих объятиях настоящая живая женщина, которая меня любит, хоть и старается все время порвать постромки…
Глава XXIII
— Но я кое-что знаю о борьбе, которую вы вели, — настаивала Диди. — Если вы остановитесь сейчас — все, чего вы добились, пойдет прахом. Вы не имеете права, вы не можете так поступать.
Пламенный был неумолим. Он покачал головой и улыбнулся.
— Ничто прахом не пойдет, Диди, ничто. Вы не понимаете этой деловой игры. Она делается на бумаге. Разве вы не видите? Где золото, которое я выкопал в Клондайке? Оно — в двадцатидолларовых золотых монетах, в золотых часах, в обручальных кольцах. Что бы со мной ни случилось, двадцатидолларовые монеты, часы и кольца останутся. Допустим, я умер… Золота ни на йоту от этого не убавится. То же самое можно сказать и о настоящем положении. Все мое имущество в бумагах. У меня есть бумаги на тысячи акров земли. Отлично. Сожгите бумаги и меня вместе с ними. Земля останется, не так ли? Дождь на нее льет, прорастают семена, деревья растут, строятся дома, пролетают трамваи. А вот сделки — те на бумаге. Потеряю ли я бумаги или жизнь — одно и то же; это не повредит ни одной песчинки на всей земле, не согнет ни одного стебелька травы. Ничто не будет потеряно, ни одна свая в доках, ни один гвоздь на рельсах, ни одна унция пара на перевозных судах. Трамваи будут продолжать ходить, я или кто-нибудь другой будет держать бумаги. В Окленд началась тяга. Народ стал стекаться. Мы снова распродаем участки. И этого прилива ничто не остановит. Что бы ни случилось со мной или с бумагами, эти триста тысяч человек все равно съедутся. И тут будут трамваи, чтобы возить их, и дома, где они могут жить, и хорошая вода для питья, и электричество, дающее им свет, и все остальное.
К этому времени Хегэн явился на автомобиле. Шум мотора ворвался в открытое окно, и они видели, как машина остановилась рядом с большим красным автомобилем. В ней были Энвин и Гаррисон, а Джонс сидел рядом с шофером.