Нет, не вывернуть с корнем
тишины предгрозовой.
И спокойна машин боевая семья.
И сейчас
это самое главное —
что рассвет наступает
без зова.
И учиться летать
не мешает никто соловьям.
НА УЛИЦЕ ЮРИЯ ИНГЕ
Кронштадтское небо — в дыминке,
Залив неоглядно широк...
По улице Юрия Инге
Балтийский летит ветерок.
Летит он, как вольная птица,
В простор, где не видно конца.
Как песня поэта-балтийца.
Что нам обжигает сердца.
Как реквием... Реквием этот
Встает из кипящей волны.
Он словно поэма поэтов —
Героев священной войны.
Взгляни на поля и пригорки:
Как много погибло кругом
Соратников Гарсиа Лорки,
Убитых все тем же врагом!
Легли они во поле чистом,
Дойдя до последней строки, —
Разведчики, артиллеристы,
Газетчики и моряки.
И нынче на улице Инге
Звучат, как печали струна,
Не умершие в поединке
Далеких друзей имена.
Как будто из дальних просторов
Сошлись, неразлучны вовек,
Джалиль и Георгий Суворов,
Костров и Алтаузен Джек.
И думаешь снова и снова:
Мы все на родном берегу
В долгу у Бориса Кострова,
У Юрия Инге в долгу.
Встань, Юрий! Сегодня недаром
Тебя вспоминает Кронштадт:
Ты — брат партизана Гайдара,
Николы Вапцарова брат.
Земле своей в битвах кровавых
Вы отдали всё, что могли...
Да будет вам вечная слава
И вечная память Земли!
«С АЛЫМ СМЕХОМ, С КРАСНЫМ ФЛАГОМ...»
(К 25-летию со дня гибели В. М. Некрасова-Волженина)
Во второй половине 1900-х годов в известном тогда сатирическом журнале «Будильник» и в альманахе «Весна», которые издавались в Москве, стали все чаще появляться злободневные сатирические миниатюры и эпиграммы, подписанные звучным псевдонимом — Трель. Одновременно на страницах петербургского «Сатирикона» появилось имя тоже неизвестного ранее автора — Владимир Некрасов (1886—1942). И в том и в другом случае угадывался один и тот же авторский почерк. Стихи были явно написаны одной и той же рукой и, как правило, отличались гражданской заостренностью и задиристостью. Молодой поэт-сатирик попал под негласный надзор полиции.
Конечно же, ей, этой самой полиции, не могла прийтись по вкусу история, к примеру, о том, как некий господин, неотступно преследующий юную курсистку и принимаемый ею за молчаливого вздыхателя, оказывается на поверку заурядным шпиком («Современный роман», «Будильник», № 9, 1909), или разговор об истинной цене дарованных «высочайшим повелением» свобод:
Помнишь ли ты, Лилли, как мы победили,
За свободу пили новых светлых дней?
Помнишь ли — схватили? В Думу ль посадили?
Попросту избили по соседству с ней...
(«В альбом курсистке», «Сатирикон», № 40, 1909)
Свое перо Некрасов-Трель обращал не только против абстрагированных явлений общественной жизни в годы столыпинщины, но и наносил удары по совершенно конкретным лицам. Таково, например, стихотворение «Узы Гименея» о политическом альянсе крайне «правых» сил и так называемых «конституционных демократов»:
...Представьте (может же случиться!):
Вы — «правый», милая — «каде».
Тогда, бесспорно, быть беде.
Я об заклад готов побиться
В любой момент, без дальних слов,
Что будет сын а ля Гучков.
(«Будильник», № 14, 1909)
Это было началом. Позднее, в годы первой мировой войны, свидетельства отношения поручика Вл. Некрасова к происходящим событиям остаются в его поэтическом дневнике. Рядом с лубочными стихами об «ура-патриотических» подвигах Кузьмы Крючкова им не могло быть места.
Но чужд уму военный мой убор.
На нем печать изысканной культуры.
Ко мне бы шел кусок медвежьей шкуры,
Упругий луг и каменный топор.
(«В разведке», 1917)