Шевелев тих по-другому. Философичность ему не свойственна. Его пленяют задумчивые тихие пейзажи, очень русские, с речкой, лесом, полевыми просторами, и он не устает о них говорить, все время подчеркивая прелесть этой тишины. «Лес окружил меня. Молчит. И я молчу. Все просто так и тихо...», «Лесное чудо — тихая ходьба, и это чудо города теряют», «Стоит такая тишина!».
Погруженные в эту тишину, вырисовываются незатейливые детали деревенского быта — лесопилка «с покосившимся окном», «подслеповатая баня у реки, невзрачная, покрытая соломой», «скрипучий мост» и «серенькая птица». И так естественно завершает Шевелев эту маленькую зарисовку доверчивым приглашением:
Но если бы поэзия Шевелева ограничивалась неприметным, ровным и спокойным описанием тихих радостей сельского пейзажа, она была бы только еще одним, очень приятным, но далеко не новым отражением привычной русской лирики. К счастью, многие стихи Шевелева не просто описательны. В них оживают колдовские образы, рожденные русской природой:
Или — «багровый сторож у огня изложит жизнь, как сказку». Самое сочетание «багровый сторож» — феерично и сказочно, хотя оно оправдано реальным источником — огнем костра.
Неожиданность образных ходов Шевелева проявляется там, где он внезапно переключает извечно-мировое, природное в повседневное. «Где горизонта полоса холмы расставит, как посуду». В стихотворении «Сон» — атмосфера тревоги, призрачности, потусторонности. А концовка круто возвращает стихи из бредовых фантастических видений к самому будничному объяснению этого страшного сна:
Сочетание сказочного претворения земного образа и трезвости видения придает поэзии Шевелева привкус шутки, жизнелюбивого юмора. Неожиданно у него раскрытие повседневных явлений городского быта, мимо которых обычно проходит поэзия. Свежий ракурс поэтического видения найдем мы в таких стихах, как «Дворники», «Метро», «Цирк», «В зоопарке». И вот прозаичнейшая из профессий представлена в добром веселом свете доверчивого воображения:
А деловые, автоматические, много раз в день повторяемые поездки в метро превращаются в чудодейственный процесс рождения и выхода из-под земли на свет.
Поэма Шевелева «Август» написана под прямым влиянием поэмы Глеба Семенова «Отпуск в сентябре». В основу взята та же свободная композиция: уединенные раздумья в лесу, неторопливые наплывы попутных мыслей и впечатлений. Но у Семенова сложный диалектический ход внутренних борений и преодолений, драматизм постижения мира. Шевелев в своем «Августе» не идет дальше тонких и точных картин природы «на грани осени и лета». Картины эти перемежаются главами воспоминаний о любимой, оставшейся в городе над Невой, главами довольно аморфными и безличными. Настоящего движения внутреннего сюжета не получается. Для большой вещи Шевелев еще не дорос — до осознания судьбы и пути. Пока ему удаются малые открытия, умение видеть неожиданное и удивительное в повседневном. Мир его насквозь поэтичен, но ограничен близлежащими впечатлениями.
Рано погибший Юрий Ткачев еще по-настоящему не проявил себя. Он как бы остановился на пороге поэзии.
Стихи Ткачева отмечены юношеской мечтательностью, романтическим воображением, устремленностью ко всему грандиозному и прекрасному, но словесно он еще тонет в условных красивостях. Стихи его пытаются обнять и мир земной, и мир вселенной.
В земном — узорно-русские пейзажи со сказочными образами, традиционно частушечными или шутливо-песенными ритмами. «Наташка» и особенно «Светлана» — несомненно в орбите лирики А. Прокофьева.