– Это везде так.
– Мэм, – вмешался я, – все, что вы скажете, может быть использовано против вас.
– Погоди, Рен. Я не могу сказать, что причиной убийства стали корысть или неосторожность. Ваш голос не умер сам и медленно отравлял пространство концентратом отчаяния и безнадежности. Мэм, едва ли вы вернетесь на ваше прежнее место: скорее всего, ближайшие несколько лет вы будете обследоваться в отделении магической психопатологии. Вы не можете находиться в постоянном контакте с детьми. Таков закон.
Я проводил баньши в салон служебного дракси и отправил ее в участок, а мой нынешний шеф-напарник взялся ее сопроводить. В конце концов, это его дело – оформлять бумаги. Рохля тем временем что-то пометил в блокноте, и вид у него сделался такой, словно он снял с плеч еще одно важное дело.
– А кстати, Рен, тебе тут передавали привет и зазывали на чай с печеньем.
Я вышел из стеклянных распашных дверей участка и задрал голову, соображая, будет ли дождь. И идти ли пить пиво. Маленький дракон-частник, места на четыре, не больше, плюхнулся наземь у самого тротуара, и я едва успел отскочить, чтобы не быть обрызганным. Впрочем, если и вскипел во мне гнев, то мигом остыл, стоило мелькнуть в глубине салона ухмыляющейся рохлиной физиономии.
– Тысячу лет тебя не видел. Как ты? Где нынче?… ну, ты понял, кто.
– Садись, – вместо ответа велел он. – Там расскажу. По дороге, и дома, если согласишься погостевать.
И верно, туча над головой набрякла весьма нелюбезная. Может, даже и с градом. Я поспешно нырнул в салон, моргая и пытаясь в сумраке рассмотреть своего бывшего шефа-напарника. Куртка та же, зеленая, с заплатками, и грива. Рыжая. Глаза… глаза повеселели, блестят.
– Заедем только, заберем одного человека.
Я степенно кивнул. Дракона нанял он, значит, летим, куда хозяин скажет.
Дракон оказался молодой, резвый, но не слишком аккуратный. Внутренности мои клубком катались, пока он не приземлился подле Юридической Академии. Дождь лютовал вовсю, потоки струились по стенам, колоннам и парадной лестнице из черного гранита, одевая в перламутр и само здание, и львов по его бокам. Я порадовался краткой неподвижности, и тому еще, что мне не надо наружу. Дерек откинул дверцу, высунулся и призывно махнул рукой.
Видимо, нас уже ожидали в портике. Быстрые каблучки процокали вниз, и, прикрывая голову портфелем, в салон запрыгнула совершенно мокрая румяная юная дева. Они весело поцеловались.
– Уф! Господин Реннарт, вы ведь меня узнаете?
– Я знал бутон, – церемонно произнес я, ожидая, пока помада неторопливо удалялась носовым платком. – Теперь я вижу прекрасный цветок. Решили учиться на юриста, мисс Пек? Очень смело с вашей стороны записаться на официальные слушания.
– Да не то, чтобы очень, – она бросила Дереку взгляд, как яркий мячик.
– У нее, – снисходительно объяснил Рохля, – теперь другая фамилия.
30.10.07
День Полыни
повесть
Накануне всем сотрудникам Управления пришлось задержаться дотемна: новость пришла поздно и была того свойства, что крайне секретны сами по себе, но требуют, чтобы их обязательно довели до сведения ответственных лиц. Наши лица понимали это как никакие другие, а потому сидели смирно на составленных рядами стульях, не роптали, а только время от времени переменяли ноги, когда одна уставала, положенная поверх другой. Начальник лейтенант Баффин, пыхтя и пфекая, и шевеля бакенбардами от усердия и ответственности, объяснял, каким именно образом мы ничего не должны делать.
Собственно, для описания ситуации в целом достаточно было бы двух слов – «день Полыни», а остальное время все мы, сидящие тут, заняли составлением мысленных списков: кому сказать. К таким вещам лучше готовиться заранее, все это понимают, а потому Правительство объявляет Полынь внезапно, чтобы свести утечку к минимуму и не позволить воспользоваться ею кому не надо. Каждый из нас – даже из нас, призванных обеспечить Полынь в том смысле, чтобы ей не мешать! – дыра, откуда просачиваются сведения. У каждого из нас есть родственники и друзья, которых нам захочется предупредить: это в природе человеческой. И нечеловеческой тоже: в полиции полно троллей.
Закончив инструктаж так скоро, как только смог, Баффин собрал портфельчик и прямо со ступенек прыгнул в салон припаркованного у заднего двора семейного дракобиля. Сквозь стеклянные двери участка я разглядел в салоне его жену с саквояжем на коленях, дочек-двойняшек нежного возраста, не видевших предыдущей Полыни, и сына-подростка с бледным длинным лицом, который еще слишком молод, чтобы помнить ту, предыдущую.