– Возможно, вице-адмирал, вам следовало запросить штаб, прежде чем принимать решение, – напомнил о своем существовании Сергеев. – Вы не могли не понимать, что необдуманные ваши действия чреваты международным инцидентом.
– Но я также понимал, – возразил Спиридонов с нескрываемым раздражением, – что промедление чревато гибелью нескольких десятков подводников, и рискнул, взяв на себя ответственность.
– Продолжайте, – приказал командующий флотом, жестом заставив начальника штаба умолкнуть. – Докладывайте обстановку, товарищ вице-адмирал. – Несмотря на то, что все сказанное ранее для адмирала не являлось уже новостью, он желал услышать это еще раз от человека, находившегося к месту событий намного ближе, чем сам Макаров.
Сергеев умолк, придав своему лицу обиженное выражение. Он был вторым человеком в огромном, сложнейшем и обладавшем колоссальной мощью организме, называемом Северным флотом России, и не привык, чтобы его так запросто затыкали.
Контр-адмирал имел все основания стремиться к тому, чтобы из второго превратиться в первого, и вполне обоснованно требовал к себе определенного уважения. Но он не использовал представившийся недавно шанс, не посмев выступить против Макарова, и, признаться не сожалел об этом. Да, он был достаточно тщеславен, не стремился отказываться от власти, но никогда не достигал своих целей предательством, и ныне тоже не счел нужным выполнять отданный даже самим министром приказ.
Неподчинение приказу – тягчайшее воинское преступление, но и исполнение подобного приказа было бы равносильно измене, измене не правительству, а родине. А контр-адмирал Сергеев считал себя патриотом, офицером, преданным не тому или иному президенту, а великой России, которая для него вовсе не была воплощена в том, кто волею судьбы на несколько лет оказывался в кремлевских апартаментах. И точно такого же человека начальник штаба флота чувствовал в Макарове, пусть порой и не соглашаясь с ним в мелочах, но, понимая, что адмирал так же, как сам Сергеев, беззаветно, до самопожертвования готов служить родине.
– Наши пилоты, прибыв в заданный квадрат, сообщили, что находящуюся в позиционном положении "Кострому" торпедировал американский противолодочный самолет "Орион", – подчиняясь приказу командующего флотом, тем временем продолжил докладывать обстановку Спиридонов. – Без приказа один из пилотов открыл огонь и сбил "Орион", после чего мы получили сообщение от командира звена, что к ним приближается группа неопознанных воздушных целей. Больше пилоты на связь с авианосцем не выходили. Я предполагаю, что наши истребители были сбиты американцами. В четырехстах километрах к западу от нас находится авианосная ударная группа во главе с атомным авианосцем "Авраам Линкольн", с которого для поддержки "Ориона" и могли быть высланы истребители.
– Вы запросили американцев? – требовательно произнес Макаров, перебив вице-адмирала. – Если ваши предположения верны, американцы не могут молчать.
– Но они молчат! – отрезал вице-адмирал Спиридонов. Командир эскадры больше не добавил ни слова, поскольку ему нечего было сказать.
Командующий флотом меньше всего хотел услышать такой ответ. В былые годы, как рассказывали адмиралу, тогда еще сопливому пацану, стычки между советскими и американскими пилотами над нейтральными водами не были редкостью. Обе стороны несли потери, но всякий раз воздушные бои оставались всего лишь инцидентами, одними из множества подобных случаев, и никаких последствий не имели. Но сейчас молчание американцев могло означать многое, в том числе и подготовку к удару по русским кораблям. Борис Макаров всей душой хотел верить, что в северных водах имела место чья-то провокация, и американцы не при чем, ведь иначе следующим их шагом, вполне логичны, должен был стать удар возмездия.
– Я прошу разрешения следовать к месту возможного боя для поисков наших пилотов, – продолжил Спиридонов. – Возможно, летчики спаслись, и сейчас им требуется помощь.
– Категорически нет, – отрезал командующий флотом. – Я приказываю вам продолжить выполнение основной задачи, то есть слежение за американцами. Противостоящая вам авианосная ударная группа является мощной силой, и вы должны предпринять все, что возможно, для сковывания действия американцев.
Макаров понимал, что обрекает двух русских пилотов, которым, возможно, действительно удалось покинуть свои машины, на мучительную смерть в ледяной воде. Но на другой чаше весов были жизни тысяч моряков, в том числе и тех, что находились сейчас на борту кораблей, входящих в эскадру Спиридонова. И спасти их жизни было важнее.
– В случае, если американцы начнут движение на восток, в сторону российского побережья, или вами будет зафиксирован взлет большого числа самолетов, направляющихся в сторону нашей границы, приказываю немедленно атаковать американское авианосное соединение всеми имеющимися силами, – потребовал командующий флотом.
– Товарищ адмирал, как это понимать, – Спиридонов почувствовал, что не может говорить, выдавливая слова с неимоверным усилием. – Это война?
– Я полагаю, да, – коротко ответил Макаров за мгновение до того, как из динамика громкой связи раздалось шипение и треск атмосферных помех.
– Какого черта, – зарычал адмирал на офицера связи, присутствовавшего при беседе. – Что происходит? Немедленно восстановите связь!
– Слушаюсь, товарищ командующий, – капитан кинулся к выходу, едва не упав, когда запнулся о порог. Он впервые видел, как дала сбой спутниковая связь, и был немало взволнован этим.
– Возможно, вспышка на солнце. – Как оказалось, начальник штаба флота тоже испытывал определенное беспокойство в связи со столь не вовремя возникшими неполадками. – Магнитная буря, быть может, или микрометеорит. Такое бывает иногда. – Сергеев неуверенно пожал плечами: – А может, просто что-то сломалось на спутнике. Они же летают не один год, и ресурс подходит к концу.
– Чушь, – отмахнулся Макаров. – Вероятность подобного крайне низка. Один случай к ста тысячам или даже к миллиону, и я ни за что не поверю, что это произошло именно сейчас.
– Значит, действительно война, – контр-адмирал Сергеев не спрашивал, а утверждал. – Кроме нас есть лишь одна страна, одна армия, способная вести войну не только на земле и в воздухе, но и в космосе, в том числе и уничтожать чужие спутники.
– Срочно обеспечьте связь с Кремлем, – распорядился адмирал Макаров. – Возможно, с исчезновением Швецова там остались только лишь глупцы, но не предатели. Это зашло слишком далеко, и невозможно более делать вид, словно ничего не происходит. Кремлевские стены высоки, – усмехнулся командующий, – но и они уже не могут скрывать то, что здесь творится. И передайте приказ всему флоту, всем кораблям, подводным лодкам, авиации, быть готовыми к отражению массированной атаки и нанесению ответного удара по американскому флоту.
Уже несколько дней Северный флот, громадный организм, в котом была сконцентрирована колоссальная боевая мощь, все еще внушавшая уважение несмотря на годы нищеты и разрухи, напоминал взведенный спусковой механизм. И адмирал Макаров только что нажал на спуск, возможно, обрекая на гибель тысячи солдат, моряков, летчиков по обе стороны еще не существовавшего фронта.
– Это еще что, – вдруг удивлено произнес командующий, услышав странный звук, донесшийся откуда-то извне. Очень знакомый звук, от которого по телу вдруг побежали мурашки. – Что там творится?
Грохот, походивший на раскат грома, привлек внимание адмиралов, словно мальчишки, кинувшихся к зашторенному окну. В тот момент, когда они взглянули на панораму раскинувшегося вокруг здания штаба города, еще окутанного сумерками, где-то вдалеке что-то вспыхнуло, и зарево взметнулось над крышами домов.