Ивана наконец перевела дыхание. Она сидела, держа стиснутые руки на коленях, и чувствовала, как навалилась на нее дневная усталость: мышцы ног сводило, пальцы болели, ныли плечи…
— Как ты? Держишься? — участливо спросила соседка, догадавшись о ее изнеможении.
— У меня все тело ломит, — ответила Ивана, — даже не могу сказать, что болит сильнее — руки или ноги…
— Это скоро пройдет, вот увидишь. Но в нынешнем сезоне ты еще не успеешь привыкнуть.
— Да, к сожалению.
Ивану удивил собственный ответ: в эту минуту она говорила искренне.
— Огонек найдется? — спросила женщина, сунув в рот сигарету.
Ивана всегда носила в кармане зажигалку «Zippo», которую ей оставили, поскольку она была механической. Она щелкнула ею и поднесла к лицу соседки.
Зажигалка ярче высветила черты женщины. Брови, выгнутые дугой, словно в каком-то таинственном возмущении или в непомерной гордости, изящный носик и чувственные, великолепного рисунка губы. Типично итальянская красота, хотя каштановые волосы и молочный цвет лица скорее подошли бы датчанке. В общем, сочетание Средиземноморья и Балтики.
— Тебя как зовут?
— Ивана.
Обманывать было бесполезно. По приезде она заполнила карточку, указав свое подлинное имя. Она знала, что Посланники собирали сведения о рабочих для проформы, они относились с полным безразличием к французской администрации и соцсетям, считая их работу пустым времяпрепровождением «мирян».
— А тебя?
— Рашель.
Голос женщины, чистый, слегка насмешливый, напоминал журчание узенького, но непокорного ручейка, струящегося в лесу между камнями и мхами.
— А мне можно свернуть сигаретку?
Ивана уже заметила, что Рашель курит самокрутку. Та порылась в кармане фартука и извлекла оттуда листочек папиросной бумаги и табак-самосад в полотняном мешочке.
— Что это за табак?
— Эльзасский. Его здесь выращивают.
— Правда?
Рашель улыбнулась, словно положила штришок краски на белый лист.
— Мы же тут живем наособицу.
Ивана в несколько секунд свернула самокрутку; табак был светлый, шелковистый, похожий на саму Рашель. Она закурила и несколько минут сидела молча, подставляя лицо ветру.
Это был какой-то особенный миг: она наслаждалась приятной вечерней прохладой, но главное — радовалась своей удаче.
Проникнув в окружение анабаптистов и познакомившись с этой открытой женщиной, что пожирала ее глазами, она сделала гигантский шаг к раскрытию тайны.
— Удивляюсь, как это они тебя наняли всего на несколько дней, — заметила Рашель.
— Люди, которые меня принимали, показались мне очень доброжелательными. Я им объяснила свое положение.
— А какое у тебя положение?
Ивана затянулась сигаретой, прежде чем соврать:
— Ни работы, ни жилья, ни башлей.
Рашель сочувственно закивала, распрямилась, выгнула спину и откинула назад свою круглую головку с густыми волосами, забранными под чепчик. Потом схватила Ивану за левую руку, ту, в которой не было сигареты. Ивана вздрогнула: Рашель нарушила закон Обители — никаких физических контактов с «мирянами».
— Судя по твоим пальцам, у тебя маловато опыта, верно?
— Вообще никакого! — призналась Ивана. — Тем более здорово, что они меня наняли.
— Вот и еще одно благое деяние в наш актив!
— Да, вы не боитесь безнадежных случаев!
Они дружно прыснули со смеху, и Ивана поняла еще одно: когда Рашель смеялась, она словно раскрывала некую тайну. Ее лицо вспыхивало, утрачивая тяжкую серьезность. А смех обнажал белоснежные зубы, чуточку выступающие вперед, что и объясняло слегка выпяченные губы.
— Я прямо не знала, куда мне податься, — продолжала Ивана еще более унылым тоном, увлекшись собственной выдумкой. — Пробовала найти работу в кафешках своего квартала, но им обслуга не требовалась. Вот я и решила попытать счастья здесь.
— Но почему в этой сельской местности? Ты выглядишь скорее как городская девушка.
— А я и есть городская, родилась в Париже. Но для приезда сюда у меня была причина… личная причина.
— Какая же?
Ивана сделала вид, что колеблется. Но Рашель слегка подтолкнула ее локтем. Судя по всему, она и впрямь не боялась касаться этой пришелицы из внешнего мира.
— Парень… — шепнула славянка, прижав палец к губам.
Рашель снова улыбнулась, но на этот раз как-то смущенно. Видимо, Ивана зашла слишком далеко. Обе умолкли и продолжали курить, сидя рядышком; остальные уже потеряли к ним интерес. Иваной завладела какая-то томительная усталость, ей вдруг захотелось положить голову на плечо своей соседки и покемарить.