– На постой не возьмёте?
– Отчего ж не взять такого молодого да пригожего? – усмехнулась Кузьминична, отложила в сторону кухонный нож, встала из-за стола, вытерла руки о передник. – Да вы проходите, не стесняйтесь.
Я поднял чемодан, открыл калитку, прошёл по дорожке, вымощенной серым кирпичом, к крыльцу.
– Звать-то вас как? – спросила она.
– Сергей.
– А по батюшке?
– Стоит ли? – смутился я, намекая на нашу разницу в возрасте.
– Как это не стоит? – не согласилась Кузьминична. – Вы ж городские, не то что мы, деревенские…
Мимо воли я глянул на коттедж. М-да… Многим городским бы так жить. Мне, в частности.
– Владимирович.
– Хорошее имя у вашего батюшки. Знавала я одного с таким именем. Умный был… А сынок его, Ярослав свет Владимирович, ещё мудрее батюшки оказался…
Я поник. И эта туда же… Да что они здесь все – из дурдома сбежали? Хозяева гостиницы на сказках чокнулись, а эта – на Древней Руси? Хотелось в сердцах отпеть, что, мол, и я знал одного Кузьму, точнее, его матушку. Кузькину мать то есть. Всё же, решив не нарываться, я благоразумно сдержался и постарался уйти от скользкой темы. Я-то имел в виду фольклорную Кузькину мать, а не настоящую.
– Сколько за постой возьмёте?
– За постой? – Кузьминична задумалась, поджала губы, пытливо вглядываясь мне в глаза: – Ну… Рублёв сто не много будет? – осторожно поинтересовалась она.
Я недоумённо глянул на особняк. Это куда же она меня на постой определит за такие деньги? Не на сеновал, случайно?
– Само собой за эти же деньги столоваться будете, – принялась оправдываться Кузьминична, неправильно истолковав мою заминку. – Кормить буду, потчевать…
С каменным лицом я молча достал портмоне, вынул пятьсот рублей и протянул ей.
– За пять дней.
Кузьминична растерянно покосилась на деньги, взяла чуть ли не со страхом, и тогда я понял, что она просила сто рублей за всё время проживания. Чёрт побери, куда я попал?! Что это за привилегированный филиал дурдома?!
– Идёмте, я вам горницу покажу, – смущённо предложила Кузьминична, неловко спрятала деньги в карман фартука и повела меня в дом.
Больше я ничему не удивлялся. Ни европейской отделке «горницы», ни полам с подогревом, ни водяному матрасу на кровати, ни джакузи в ванной комнате. Ни тому, откуда здесь электричество, водопровод и канализация. Впрочем, одно обстоятельство удивило. Отсутствие телевизора и телефона. А в остальном… Устал я удивляться. Было две версии: первая – я попал в лечебницу для элитных душевнобольных, вторая – кто-то затеял грандиозную мистификацию. В первую версию не верилось, а во вторую… Вторая тоже была под большим сомнением. Это какие же деньги надо вложить, чтобы такой посёлок отгрохать ради забавы?! По силам разве что какому-нибудь олигарху… Но это вряд ли. Не так-то уж много в России олигархов, а те, кто есть, выше футбола в своих стремлениях не поднимаются. Да и в случае футбола всё больше под себя гребут. Сейчас мецената днём с огнём не сыщешь, одни спонсоры. И опять же вопрос – зачем? Олигархи чудить не любят.
– Сергий свет Владимирович, вас горница устраивает? – вывела меня из размышлений Кузьминична.
– И Серёжу устраивает, и Свету Владимировну… – скаламбурил я, но, похоже, Кузьминична не поняла. Я задержал взгляд на коробке кондиционера и спросил: – Окна открывать можно?
– Почему нельзя? Конечно, можно, – заверила Кузьминична, и мне почему-то показалось, что о назначении кондиционера она не догадывается. Стоит себе коробка, ну и пусть стоит. Чей же это дом тогда?
– …Что ж, располагайтесь, не буду мешать, – попятилась к двери то ли хозяйка, то ли прислуга, пускавшая в дом постояльцев, пока хозяева отсутствовали. – Чай, обедать когда изволите?
– Чай не буду, – опять скаламбурил я, – а обедать… Часика через два. Помыться хочу с дороги, отдохнуть.
– Лёгкого пара добру молодцу! – пожелала на прощанье Кузьминична и закрыла дверь.
Оставшись один, я распаковал чемодан, развесил вещи в шкафу, разделся и прошёл в ванную комнату. Полочки в ванной комнате были заставлены всевозможными шампунями, кремами для бритья, одеколонами и духами. М-да, сервис для пятисот рублей, прямо сказать, ошеломляющий.
В джакузи я залезать не стал, а принял душ. Вытираясь полотенцем, вышел в комнату, открыл окно. Кузьминичны в палисаднике не было, исчезла со стола и громадная миска с нарезанными баклажанами. Наверное, хозяйка перебралась на кухню, где и продолжила заниматься, судя по объёму миски, зимними заготовками. Я с сомнением оглядел комнату. При таких-то хоромах, да зимние заготовки? Неувязочка получается…