– Хробак говорил, что на прошлой неделе видел подержанную дрынобулу в Мщерах на барахолке.
– Хробак тебе наговорит! – возмутился старик. – Верь ему… Он говорит, что и со снежным человеком встречался, автограф у него брал…
– Но насчёт дрынобулы чего ему врать? – не согласился мальчишка.
– Хробаку соврать, что два пальца… – старик запнулся, кашлянул. – В общем, враль ещё тот. А потом, как ты в Мщеры попадёшь? Допуск у тебя есть?
– Нет…
– И у меня нет. Какая тогда разница, есть ли дрынобула на барахолке в Мщерах или её там нет?
Мальчишка развёл руками.
– А без дрынобулы не полетит, – упрямо повторил он.
«Какой ещё допуск в Мщеры? – недоумённо подумал я. – Неужели я был прав, когда предположил, что здесь элитная лечебница для душевнобольных? Но как тогда с этим согласуются вращающийся столб, огородники, домовики? Впрочем, одно другому не мешает».
Старик отстранил от себя велосипед, окинул его придирчивым взглядом.
– Должен полететь! – безапелляционно заявил он. – Зря, что ли, магическими заговорами крылья расписал?
Мурашки пробежали у меня по спине. С каких это пор «Осоавиахим» и «СССР» стали магическими письменами? Нет, прав таки шеф, дурдом здесь ещё тот…
– Не полетит, – покачал головой мальчишка.
– А с косогора?
– Дед, разобьёшься…
– А я попробую!
– Дед, не стоит…
– А я всё равно попробую!
– Может, не надо?
– Надо!
– Разобьёшься, кто собирать тебя будет?
– А ты на что?
– Ну, разве что я…
До сих пор рассудительная речь мальчишки производила на меня благоприятное впечатление, и я почти уверился, что он обычный нормальный паренёк, но последняя фраза расставила всё по местам.
– Тогда поехали?! – фальцетом выкрикнул старик.
– Поехали… – сомневающимся эхом отозвался бас мальчишки.
– На косогор?!
– На косогор…
Они начали взбираться по дороге на косогор. Дед вёл велосипед, мальчишка шёл сбоку, и опять между ними начался спор.
– Полетит! – запальчиво выкрикивал старик, потрясая реденькой бородой.
– Не полетит… – рассудительно возражал мальчишка, но я уже знал цену его рассудительности.
Пока я наблюдал за душевнобольными «воздухоплавателями», к столбу со звёздными указателями подошёл Барбос и принялся совершать дежурную процедуру. Я схватил фотоаппарат и пару раз щёлкнул. Барбос сделал своё дело и гордо, с чувством честно выполненного долга, пошёл восвояси.
– Привет, Барбос, – сказал я.
Пёс остановился и посмотрел на меня четырьмя глазами. Рыжая грудь у него была широкая, передние лапы раскорячены, как у бульдога. Я попробовал в густой шерсти под грудью разглядеть спрятанную пятую лапу, но не смог. Быть может, пятая лапа не передняя, а задняя? Гм… Барбос хоть и двухголовый, но всё-таки пёс, и то, что было у него между задними лапами, к пятой лапе не имело никакого отношения.
Чёрная голова заворчала, белая лениво тявкнула, словно Барбос спрашивал, зачем я его остановил. Вспомнив, что говорила Кузьминична о пятой лапе, я не стал ею интересоваться.
– Никак не могу понять, – сказал я Барбосу, – какая из голов у тебя Бар, а какая Бос?
Головы недоумённо посмотрели друг на друга и пренебрежительно прыснули. Умная псина, понимает… И тогда я решил позлить его.
– Попробуем рассуждать логически, – сказал я. – Слово Барбос пишется слева направо. Значит, левая – Бар, а правая – Бос. То есть, чёрная голова – первый слог, а белая – второй. Выходит, чёрная голова у тебя старшая.
Белая голова возмущённо тявкнула, зато чёрная удовлетворённо заворчала.
– Вот и разобрались, – сказал я.
Но это я думал, что разобрались, на самом деле получилось по-другому. Внёс я сумятицу в собачьи души, объединённые в одном теле. Белая голова обижено взвизгнула, чёрная рыкнула на неё, на что белая зашлась возмущённым лаем и укусила чёрную за ухо. Чёрная не осталась в долгу, куснула белую за шею, и через мгновение пёс уже вертелся на месте, с рычанием и визгом кусая сам себя за что ни попадя.
– Ты что это, женишок, вытворяешь?! – услышал я из-за спины, вздрогнул от неожиданности и обернулся.
Сзади, облокотившись о штакетник, стояла Лия и зелёными глазами недобро смотрела на меня.
– Ничего особенного, – пожал я плечами. – Помог Барбосу разобраться, какая из голов у него старшая.
– Барбос! – прикрикнула Лия. – Прекрати немедленно!
Барбос замер, повернул к Лие головы.