Пока сам не прочувствуешь тишину, нельзя оценить, какой шум стоит вокруг. Шумы всего мира, пульсирую щие в нашем мозгу, делают нас ненормальными, не дают увидеть небо, звезды, заглянуть в душу любимого человек ка. Не дают нам прикоснуться к лику Творца.
А в стаде шум отлетает, и с тобой остается только радо-стное чувство пустоты и света. Покоя.
Я подумал, что именно за этим люди и приходят За покоем. Пришел и я. И не собирался уходить.
В. Как хторране называют акушера?
О. Поставщик провизии.
НОВОЕ ЧЕЛОВЕЧЕСТВО
Род человеческий продолжает существовать — даже вопреки тому, что он человеческий.
Я помню крики. Все кричат и бегут. Я помню бегство. Куда? Я помню оплавленные ущелья улиц, разбитые мостовые, толпу, бросившуюся врассыпную. Выстрелы. Сирены. Пурпурный рев.
Я помню, как прячусь.
Грязь. Отвратительный запах. Солоноватая вода в лужах. Голод. Скитания. Поиски. Стремление снова попасть в стадо.
Кто-то громко кричит прямо в ухо, бьет меня по лицу. Больно! Разве можно бить по больному? Не бейте меня!
Я помню, как плачу…
И снова удары… Еше удары…
Наконец я заорал:
— Черт возьми!.. Прекратите сейчас же!
— Слава Богу! Он приходит в себя. Я помню…
— Джим! Посмотри на меня! — Кто-то схватил меня за подбородок. Женщина. Темные волосы. Напряженное лицо. — Джим! Как меня зовут?!
— Мя?.. Мя?.. Ня?.. Удар! Слезы текут из глаз.
— Мя?.. — Я пробую снова: — Ня?.. И снова удар!
Я кричу.
Она держит мое лицо и кричит в ответ. Если бы я мог издать нужный звук… Ведь один раз это удалось…
— Черт возьми!.. Флетчер, да прекратите же, в самом деле! Больно.
— Кто я такая?
— Вы — Флетчер! А теперь оставьте меня в покое. Хотелось свернуться калачиком и укрыться чем-нибудь с головой.
— А вы кто такой?
— А?
— Ну-ну, Джеймс, кто вы такой?
— Я был… Жем…
— Кто?
— Жем… Нет, Джеймс. Эдвард.
— Джеймс Эдвард, а дальше?
— Дальше?
— Фамилия как?
— Ка? Ка? — Мне так мягко и тепло. — Как? Сейчас покакаю…
Бац! Мое лицо звенело, горело от ударов.
— Кто вы такой?
— Джеймс Эдвард Маккарти. Лейтенант армии Соединенных Штатов, Агентство Сил Специального Назначения. Нахожусь на выполнении особого задания! Сэр!
Может быть, теперь она оставит меня в покое.
— Хорошо! Ну же, возвращайся, Джим. Не останавливайся!
— Не желаю, черт возьми! Не хочу! Дайте мне досмотреть сон!
— Он закончился, Джим! Ты просыпаешься! Ты больше не заснешь!
— Почему?
— Потому что сегодня уже суббота.
— Суббота?! Вы должны были забрать меня во вторник.
— Мы не могли найти тебя.
— Но ведь ошейник?..
Я посмотрел на Флетчер как побитая собака.
— Где он, Джим? Ты не помнишь?
Я потрогал шею. Контрольный ошейник исчез. Я был голый и дрожал. Холодно.
— М-м.
Я совсем смутился.
Флетчер закутала меня в одеяло, и я снова стал проваливаться в небытие. Мне было необходимо успеть спросить кое-что:
— Я… Э-э… Как нашли… меня?
— Мы наблюдали за стадом. И надеялись, что ты сумеешь вернуться. К счастью, ты смог.
— Вернуться… Я сам вернулся?
— Несколько подонков из Южной Калифорнии нагрянули сюда в поисках грязных развлечений и спугнули стадо. Началась паника. Что самое поганое — были убитые и раненые. Это самое поганое. Ты меня слушаешь?
— Да! — быстро откликнулся я.
Она опускает руку. Опустила. Сознание возвращается… возвратилось.
Кто-то сунул мне горячую кружку. Я машинально отхлебнул. Горько. Кофе? Я поморщился.
— Что это за говно?
— Эрзац.
— Эрзац чего?
— Говна, разумеется. Мы не настолько богаты, чтобы потреблять настоящее говно.
— Я давно ем говно, — заявил я и неожиданно ухмыльнулся. — Эй! Я снова жив. И придумал каламбур. Давно — говно: В-С-Е Р-А-В-Н-О. Усекли?
Кто-то тяжко застонал. Флетчер улыбнулась и сказала:
— Никогда бы не подумала, что дрянной каламбур так меня обрадует. Отличный знак, Джим! Ты вновь обретаешь язык.
Я заглянул в глаза Флетчер, словно никогда их не видел. Они были светлые и глубокие. Теперь я говорил только для нее:
— Флетч, я все-таки понял, что там, в стаде. Не знаю, сможешь ли ты осознать, не пройдя через это, но я-то прошел. Трудно выразить словами, насколько было хорошо… И страшно… Сначала я решил вернуться… И одновременно не хотел, чтобы ты забрала меня. Это… — Я махнул на толкущиеся сзади тела. — Вот это — конец человеческого рода. И запросто может выйти изпод контроля. Запросто. Надо что-то делать, Флетчер. Не знаю что, но надо.
— Можешь объяснить, что это было?
Я перевел дыхание. Посмотрел на стадо, потом на Флетч.
— Нет. Могу лишь предположить и описать, что произошло со мной. Только любое объяснение будет… лишь тонким срезом правды, причем не всей правды. Но… как бы то ни было, слова там ничего не значат. Они превращаются в бессмысленные звуки. Все становится отстраненным.