Полковник Тирелли, доктор Флетчер, доктор Ларсон, еще три научных сотрудника, которых я не знал, две женщины из съемочной группы, пять наблюдателей, три эксперта, непосредственно участвующие в операции, шесть пилотов, два программиста, два оператора «пауков» и команда огневой поддержки. Целая толпа!
Дел было немного — даже доктор Флетчер согласилась с этим. Мы познакомились с прогнозом погоды, сузили круг мест возможной высадки — окончательный выбор сделаем завтра утром, — а потом всем предложили задавать вопросы. Вопросов тоже было мало.
После этого полковник Тирелли спросила, не раздумал ли кто-нибудь участвовать в операции. Все строго добровольно, и, если кто-то желает выйти из игры, он должен сделать это либо прямо сейчас, либо конфиденциально обратиться к Тирелли после совещания.
— У вас есть время, — она взглянула на часы, — до 21.00. Заверяю вас, что люди в запасе есть, поэтому не считайте себя обязанными участвовать в операции. Будет опасно. Хорошенько все взвесьте. Если я ничего не услышу до девяти часов, значит, вы решили окончательно и бесповоротно. Всем понятно?
Все закивали.
— Ну, тогда, похоже, все. Хотите что-нибудь добавить? Никто не хотел.
— Отлично. Спасибо и спокойной ночи! Плотно пообедайте, пораньше ложитесь и хорошенько выспитесь!
Большинство направились к выходу, а я подошел к председательскому столу. Полковник Тирелли о чем-то тихо беседовала с двумя пилотами. Как воспитанный человек, я отошел в сторонку и подождал. Закончив, Лиз подняла голову и увидела меня.
— Что у вас, Маккарти?
— Могу я поговорить с вами конфиденциально? Ее глаза затуманились.
— Вы решили отказаться?
— Нет! Просто мне…
— Если это не касается завтрашней операции…
— Это касается того, что может повлиять на завтрашнюю операцию.
Я изо всех сил старался придать тону многозначительность.
— Гм. Подождите минутку. — Она передала блокнот одному из адъютантов и провела меня в пустой кабинет. Закрыв дверь, она оперлась о стол, сохранив между нами довольно большую дистанцию.
— Ну, что у вас? — спросила она с вежливым, но чертовски холодным выражением лица.
Я почувствовал, что краснею.
— Мне… Я по личному делу, но для меня оно действительно важно. Что происходит?
Она удивленно заморгала, не сообразив, о чем я говорю.
— Я вас не понимаю.
— Мы назначили встречу, помните? Вы, я и самый большой омар Западного побережья. Я про разговор там, в вертушке… И теперь я не знаю, говорили вы серьезно или… у вас случайно вырвалось?
Лиз заметила чернильное пятнышко на руке и стерла его большим пальцем. Не глядя на меня, она процедила:
— Что я люблю, так это конкретные вопросы. — Она сунула руки в карманы и посмотрела на меня. — Послушайте, Маккарти, все, что я сказала в вертушке, — правда. Вы очень милы и, вероятно, хороши в постели. К тому же вы лейтенант, а у лейтенантов, насколько мне известно, постоянная эрекция. Иногда это удобно, но в основном — нет. Ваша беда в том, что вы думаете не тем органом. Пожалуйста, не надо. Он создан для другого.
Мне захотелось спросить: «Кто вы на самом деле и что вы сделали с Лизард Тирелли?» Но вместо этого я просто сказал:
— Означает ли это, что?..
— Означает. — Она взглянула на часы. — Разве у вас не назначено еще одно совещание сегодня вечером?
— Да, запланированы какие-то консультации…
— Ну, так и отправляйтесь.
Ее лицо было совершенно бесстрастным.
Растерявшись, я все-таки сумел сообразить, что дальнейший разговор — лишь пустая трата времени. Покачав головой, я прошел мимо нее и обернулся на пороге.
— Ничего не понимаю. И уж точно это не прибавит мне завтра уверенности.
— Простите меня, Маккарти, но все получилось так, как должно было быть.
— Да, конечно. — Я закрыл дверь.
Одно слово — полковники! Никогда их не понимал. Флетчер я нашел в конференц-зале.
— Послушайте, что касается этих консультаций… Она покачала головой:
— Я не ваш консультант, Джеймс, и ничего общего с этими консультациями не имею.
— Я хочу сбежать с них. Нет настроения… Лицо Флетчер напряглось.
— Вы пойдете на них, и прямо сейчас! — Она повернулась к своему ассистенту. — Джерри, проводи лейтенанта Маккарти вниз и проследи, чтобы он попал куда следует.
Я помнил Джерри Ларсона еще по Денверу. Сейчас он немного похудел и подстригся, приобретя более интеллигентный вид.
Мы спустились на три лестничных марша (пешком было быстрее), миновали вольеры (четыре червя), прошли через отдел несистематизированных образцов и попали в оранжерею. Воздух в ней был приторно-сладким. За толстым стеклом росли рядами пурпурные и красные растения.
— Видели такое создание? — Ларсон показал на бесформенный черный куст, в рост человека, с рваными волосатыми листьями, напоминающий кучу грязного белья. — Он может передвигаться, правда очень медленно. Мы называем его волочащимся кустом. Питается падалью. Не думаю, что он опасен, но на всякий случай мы его изолировали.