Флетчер покосилась на меня, словно хотела возразить, но вместо ответа тронула машину с места.
На Маркет-стрит нам то и дело попадались зомби, все, как один, тощие и грязные, бредущие на запад, одетые в какое-то тряпье, а то и вовсе без ничего. Их движения были нескоординированными, отрывистыми, сюрреалистическими. Если бы не бессмысленное выражение на лицах, это напоминало бы исход заключенных из Освенцима, Бельзена или Бухенвальда. Но у узников концлагерей, по крайней мере, в глазах что-то теплилось - пусть даже только страх и безнадежность. В зомби не ощущалось и этого.
Они были… отрешенными. От всего на свете и даже от самих себя. Странное зрелище: взгляд быстро перебегает с предмета на предмет, ни на чем не останавливаясь, лица решительно ничего не выражают, конечности дергаются.
Флетчер притормозила, чтобы объехать кучу камней. По большей части зомби не обращали на нас внимания. Грязное существо, мужчина это или женщина - разобрать невозможно, - ковыляло рядом с машиной. Оно провело рукой по капоту; лицо его стало почти счастливым.
- Он выглядит так, словно накачался наркотиками, - заметил я.
Флетчер кивнула. Она славировала между двумя горами кирпичей и повернула на боковую улицу. В развалинах на левой стороне я узнал Брукс-Холл. Вместо афиши на нем была надпись: «Святой Франциск снова терпит мучения». Кто мог оставить здесь такое послание?
Мы выехали на широкое грязное поле. В противоположном его конце неясно вырисовывались руины, напоминавшие разрушенный замок, - все, что осталось от Сити-Холла. Еще угадывались широкие каменные ступени, а то, что когда-то было великолепной площадью, превратилось в пустырь, заваленный бетонными глыбами. Здесь больше ничего не росло.
- Что дальше? - спросил я.
- Выйдем и немного прогуляемся. - Что?
- Не бойтесь, это безопасно.
Флетчер похлопала меня по руке и вылезла из машины. Оставалось только следовать ее примеру.
Площадь запрудили… люди.
Они выглядели не так изможденно, как те, которых мы видели на Маркетстрит. Тоже зомби? Не совсем. В основном молодежь от двадцати до тридцати лет. Встречались и подростки, но детей и стариков почти не было.
В большинстве своем обнаженные или самым невероятным образом одетые, одежды своей они словно не замечали. Казалось, кто-то посторонний натянул на них случайные вещи или они сами нацепили то, что попалось под руку. Одежда их не грела, не соответствовала нормам приличия.
- Ну и что? - обернулся я к Флетчер. - Такое я видел и раньше. Это - спятившие раненые.
- Разве? - усмехнулась она.
- Ну конечно… - Я заговорил, но, взглянув на нее, осекся. - Что-то другое?
- Попробуйте выяснить, попробуйте поговорить с ними.
Я посмотрел на нее как на ненормальную. Поговорить с ними?
- Это совершенно безопасно, - заверила Флетчер.
Я окинул взглядом толкущиеся на площади фигуры. Они двигались без цели, но походка была нормальной.
Я остановил выбор на молодом парне лет шестнадцати, а может, и двадцати пяти - поручиться не могу. Длинные темные волосы свисали ниже плеч, а весь его наряд состоял из старой серой рубашки. У него были большие карие глаза и привлекательная внешность.
Подойдя, я дотронулся до его плеча. Он тут же повернулся с выражением, отдаленно напоминающим ожидание. Его глаза казались бездонными. Юноша недоуменно изучал мое лицо и, видимо не найдя в нем ничего интересного, собрался было уже отвернуться.
- Подожди, - попросил я. Парень снова повернулся ко мне.
- Как тебя зовут?
Он моргнул, уставившись на меня.
- Как твое имя? - повторил я. Его губы дрогнули и зашевелились.
- Мя, мя, мя? - Он безуспешно пытался повторить мои слова и улыбался, прислушиваясь к звукам. - Мя, мя, мя, мя, мя, - бормотал он.
Я положил руки ему на плечи и заглянул в глаза, стараясь установить контакт. Парень отвернулся. Повернув его лицо, я снова заглянул в глаза.
- Нельзя, - твердо сказал я. - Смотри на меня. Он неуверенно заморгал.
- Кто ты? - Баб.
- Габ? Может, Боб?
- Баб, баб, баб… - Он расплылся в счастливой улыбке. - Баб, баб, баб, баб, баб…
- Нет, - сказал я. - Нет.
И снова внимательно посмотрел на него.
- Нет, нет, нет, - отозвался он. - Нет, нет, нет. - И снова: - Баб, баб, баб… Баб, баб, баб…
Я отпустил его, и он пошел прочь, по-прежнему бубня себе под нос. Я повернулся к Флетчер:
- Ну что?
Она одобрительно закивала:
- Продолжайте в том же духе.
На этот раз я выбрал маленькую девочку в одних штанишках. Чем меня смущает одежда этих людей? Девчушка была очень худенькая и физически недоразвитая. Может, это мальчик?
Я заглянул в ее лицо, такое же пустое, как у остальных.
- Кто ты? - спросил я. - Как тебя зовут?
- Меня зовут?.. - сказала она. - Меня зовут?
И моргнула с тем же выражением неуверенности и недоумения, что и парень.
- Правильно. Как тебя зовут?
- Меня зовут… Меня зовут… тетушка Верблюд. Меня пасут, меня несут, меня зовут, меня зовут… - Она весело щебетала и улыбалась мне, приняв условия игры. - Зовут-несут, несут-пасут, пасут-спасут…
Я отпустил ее и выбрался из толпы.
- Я понял. Они - не зомби. С ними можно общаться, но они почти разучились понимать смысл слов, так что это и не спятившие раненые. Значит - промежуточная стадия, правильно?
- Отчасти, - ответила Флетчер.
- Что это? Последствие эпидемий? Мозговая лихорадка?
- Разве после мозговой лихорадки выживают? - насмешливо напомнила она. - Если эго и последствие эпидемий, мы не знаем, какое именно. Видите вон того человека? - Она указала на высокого мускулистого мужчину. - Один из самых талантливых биологов в университете. Когда разразились эпидемии, он зимовал на Южном полюсе и уж точно не мог заразиться. Перед возвращением прошел полный курс прививок. Так что если это и последствие эпидемий, то, скорее, психического характера.
- Как он… попал сюда? - спросил я.
- Изучал их, - тихо ответила Флетчер и махнула рукой в направлении толпящихся на площади людей. - Он собирался выявить особенности их стадного поведения, как, например, у императорских пингвинов. Он провел здесь много времени, жил с ними, кочевал. Но однажды не вернулся. Когда мы переполошились и примчались сюда, то обнаружили его в толпе. Он превратился в одного из них.
Я задумался, но не успел задать следующий вопрос. Флетчер сказала:
- Для нас никакой опасности нет. Требуется провести здесь очень много времени.
- А… - только и выдавил я, не очень-то в этом убежденный.
Тем временем на площади собралось уже несколько сотен особей; я наблюдал за ними, пытаясь понять, почему они так притягивают внимание.
- В них что-то есть. Не могу разобраться, но здесь явно что-то происходит. Достаточно понаблюдать минуту, и видишь, что чем-то они отличаются. Что это? Скажите, кого они напоминают?
- Лучше сами скажите, - отозвалась Флетчер, - что вы видите?
- Вижу розовые тела. Не в этом ли часть разгадки? Они очень легко одеты.
- К лету они разденутся вообще, но дело не в этом. Сан-Франциско видел толпы обнаженных и раньше. На праздновании Дня независимости одежды на демонстрантах было еще меньше.
- Не могу судить. Отец не пускал меня туда.
- И зря. Однако нагота - лишь часть проблемы. Что еще?
- Э-э… Кожа. Когда я прикасался к ним, она показалась скользкой. Недостаточно влажной. Слишком уж гладкой. Словом, другой.
- М-м, но и это еще не ключ к разгадке. Если люди другие и вы это видите, не надо подходить и щупать их.
- Верно.
Я снова вгляделся в бестолково кружащуюся толпу.
- Хотите подсказку? - предложила она. - Чего у них не хватает?
- Не хватает? М-м-м. Разговоров. Они почти не говорят; лишь некоторые бубнят что-то, но тихонько и никого не обижая - совсем не так, как дамы на улице. Они бормочут, как младенцы, забавляясь звуками собственного голоса… Погодите! - Мысль начала оформляться. - В них нет… напряженности, зато есть какая-то наивность, чистота. Они как дети, верно? Словно забыли о том, каким надо быть взрослому человеку, и тем самым вернули себе невинность ребенка. Я не ошибся?