Остальные детишки остались сзади. Их было трое: совсем еще кроха, даже ползавшая с трудом, девочка лет семи и свернувшийся калачиком десятилетний мальчик. Он сосал большой палец, ни на что не реагируя и ничего не замечая. Девочка недоверчиво уставилась на меня широко раскрытыми глазами. Ползунку было не до меня; он со счастливым видом ворковал сам с собой.
- Вот дерьмо, - прошептал я. - Боже, нет. - И снова: - Вот дерьмо.
Продолжать операцию? Выяснять, что еще есть в гнезде? Или спасать детей? Что важнее?
Я колебался. Разрывался на части.
Песнь червей. Дети. Передатчик. Задание. Вопросы. Все навалилось разом.
В груди разгорался костер.
- Маккарти, что случилось?
- Я не могу оставить их здесь.
- Ваше задание…
- Плевал я на задание. Такого мы не предвидели. Тишина.
- Маккарти, послушайте. Мы почти установили контакт с хторрами. Не губите все дело!
- Если я оставлю их здесь, знаете, что с ними случится?
- Вы не можете знать этого.
- Я знаю.
- Это совсем другое дело.
- Как раз этого вы знать не можете. Снова тишина.
- Маккарти?
- К черту! Заткнитесь. Медальон заткнулся.
Они были, конечно, правы.
Но эта правота не имела ничего общего со справедливостью. Вокруг удивленно тараторили Кроликособаки, пытаясь тянуть меня то в одну, то в другую сторону. Я больше не понимал, чего от меня хотят.
Проклятье! Ну почему это выпало на мою долю?
- Привет, Дейв!
Черт возьми, я знал, что сейчас сделаю! Почему я так дрожу? Я поднял малыша, крепко прижал к груди, потерся носом о его шейку, поцеловал и сказал:
- Привет, засранец.
Я взъерошил ему волосы, и он засмеялся. Пусть он обделан, я ведь тоже в дерьме. Все люди такие. Мы провоняли хторрами, красной гнилью, отчаянием и песнями червей.
Раздвинув кроликособак, я шагнул к девочке. Присел на корточки, чтобы ее лицо оказалось на уровне моего, и сказал:
- Здравствуй. Меня зовут Джим. Я пришел, чтобы отвести тебя домой. Хочешь домой?
- Где моя мама?
- Ты хочешь пойти домой? - повторил я.
- Моя мама умерла.
- Ты пойдешь со мной.
- Где моя мама?
«Ты ведешь себя глупо. Очнись, Джим! Она не слышит тебя*.
Я повернулся, подобрал ползунка и положил его на руки девочке.
- Ты понесешь ребенка, договорились? - твердо сказал я. И повторил как приказ: - Ты понесешь ребенка.
Она кивнула.
Отлично.
Может, у нас есть шанс. Что подумают хторране о том, что я увожу детей из гнезда? Впрочем, какое мне дело? Я должен! И все же как они воспринимают наших детей? Как разновидность кроликособак? Или разновидность закуски? Коли на то пошло, не служат ли кроликособаки тоже закуской? Экологически чистая хторранская жратва - в каждую упаковку добавлен один ребенок. Тьфу, гадость.
Я опустил малыша на землю, - он еще мог идти сам, - и повернулся к мальчику, свернувшемуся в позе эмбриона. Распрямил ему конечности; он не сопротивлялся. Возможно, он был без сознания. Не оставить ли его здесь? Как же. Не оставить ли здесь мое самоуважение? Я поднял пацана и взвалил на плечо, как вязанку дров. Взял детей за руки, и мы пошли вверх по тоннелю. Кроликособаки не пытались остановить нас.
Тоннели выглядят иначе, когда поднимаешься наверх, - труднее идти. Я не был уверен, что этот путь выведет наружу, но понимал: если все время идти в гору…
Я снова услышал песнь. Необходимо устоять перед ней.
Но свернул не там - и мы оказались в комнате, куда попадать не следовало.
Такой огромной комнаты я еще не видел. Ее заполняли черви.
Нет. Ее заполнял червь.
Один.
Свет был тусклый, песнь червей подавляла, но все-таки я увидел…
В комнате находились три папы-червя, - мы их называли «альфами». Остальное пространство занимал один гигантский хторранин, напоминающий красный дирижабль в небе, до которого так отчаянно пытались дотянуться сородичи.
Он был размером с грузовик, знаете, такой двадцати-шестиколесный? Даже еще больше. Габариты не позволяли ему двигаться. Он представлял собой просто красную волосатую запеканку. Глаза достигали метра в поперечнике. Они медленно повернулись ко мне, моргнули. Шорох отдался эхом: СССПППУУУТТТ-ПППФФФУУУТТТ.
Урчание червя напоминало гул приближающегося землетрясения, отдаваясь в моих костях. Он пел. Звенящие струны пронизывали мой череп.
Кто он?
Папы-черви терялись на фоне громадины, но они тоже пели. Прижимались к нему, щебетали, хрипели…
Я уже видел это.
Тысячу лет назад.
Войдя в гнездо, я увидел семью червей, которые сплелись и пели. Я дотронулся до них. Прижался к ним. Здесь было то же самое. Только в увеличенных размерах.
«Альфы» были здесь младшими. Они составляли семью этого гигантского царя червей.
- Боже мой!
Неужели это и есть тот разум, который мы ищем? Нет, не может быть. Какую чудовищную шутку сыграла Вселенная с человеческой расой? Эта раздувшаяся обрюзгшая тварь казалась пародией.
Она произнесла:
- Блуф-ф!
По комнате пронеслось эхо. Девочка захныкала.
- Не бойся, малышка, все в порядке, - сказал я.
И потом совершил самый храбрый поступок в своей жизни: начал отступать. Мы медленно пятились обратно в тоннель.
- Сюда, - показал я подбородком. - Надо просто идти. Не останавливаться. Держи крепче малыша. Ну, пошли домой. Может быть, наверху нас ждут добрые сильные люди. Ты меня слышишь, медальон?
Передатчик молчал.
Дерьмо!
Не переставая, я болтал с детьми. Обезьяне во мне больше нечего делать. Я должен заставить их быть людьми, отвести наверх. Впереди что-то зарокотало. Звук был пурпурный, поэтому я попятился с детьми в боковой ход. Створчатые двери распахнулись, и мы спрятались за ними, в то время как вниз по тоннелю проскользнули два, три, четыре больших хторранина, что-то бормоча на ходу. Не думаю, что это были «альфы», но они вполне могли стать ими.
- Все в порядке? Все готовы? Отлично, тогда в путь. Идти стало труднее. Мальчик на моем плече с каждой секундой становился все тяжелее, но не мог же я бросить его. Сердце стучало, как отбойный молоток. Мы упорно шли наверх.
- Хорошая девочка, потерпи еще немного.
- Сколько нам еще осталось?
- Уже немного, вот увидишь…
Мы посторонились, пропустив уборщика. На его золотистой спине сверкали ромбовидные красные и черные метки. Если бы у меня была возможность остановиться и поближе рассмотреть это создание! Я поправил мальчика на плече, и мы пошли дальше. Вверх, поворот, снова вверх, опять поворот…
Впереди в тоннеле что-то было. Очень злое.
Оно напоминало кроликособаку, только крупнее. Постройнее, поугловатей, мускулистое и бесшерстное. Тварь шипела. Что это, предупреждение? Приказ?
У меня не было никакого оружия.
- Не двигайтесь. - Я опустил мальчика на пол, прислонив его спиной к стене. Притянул к себе девочку и карапуза. - Не шевелитесь. Не делайте ничего. Оставайтесь здесь.
А потом повернулся к шипящей твари. Пришло время сердитой обезьяны. Я скривил губы в злобной гримасе. Выпятил челюсть. Вытянул шею. Присел на корточки. Развел и выставил перед собой руки, скрючив пальцы. Потом присел еще ниже, тяжело топая ногами. Напряг горло. Из глубины вырвался рык - вопль ярости. Я пугал этого маленького ублюдка так свирепо, как только мог.
И мои угрозы сработали.
Тварь вздрогнула, взвизгнула и бросилась назад, оглашая тоннель воплями: «Ки-йи-йи-йи-йип».
Было прохладно, но пот с меня стекал ручьями. Хотелось лишь одного - поскорее выбраться.
Я повернулся к детям.
- Привет, Дейв!
Я не знал, кто такой Дейв, но он в буквальном смысле был ангеломхранителем.
В. Что получит хторранин, если сожрет танк?
О. Суточную норму железа.
В. Что получит хторранин, если сожрет верующего в Апокалипсис?
О. Значок с американским флагом.
В. Что получит хторранин, если сожрет Конгресс?
О. Личную благодарность президента.