Разум больше не подчинялся им, и они отказались от него. Мы видим здесь реликт стадного поведения. Оно больше не нуждается в маскировке. У них нет ни прошлого, ни настоящего, никакого чувства времени. Они просто существуют, просто чувствуют. Когда им грустно, грустят… пока у них не возникает другой эмоции, и тогда они перестают грустить и предаются чему-нибудь другому.
Она немного помолчала.
– По-своему они счастливы. Когда к нам приходит печаль, мы носимся с ней всю жизнь. Большинство копается в могильнике своего прошлого. – В ее взгляде промелькнула грусть, но тут же растворилась в дежурно-бод-ром выражении. – Пойдемте. Сюда, пожалуйста.
На площадь выползли три огромных грузовика. Стадо начало стягиваться к ним, как скот к кормушке. Грузовики остановились. Задние борта открылись, и оттуда вывалились дюжины желтых глыб.
Я вопросительно взглянул на Флетчер.
– Обед, – пояснила она. – Не хотите попробовать? – Что?
– Идемте.
Она взяла меня за руку и повела в гущу толпы.
Проталкиваться сквозь тела не составляло никакого труда. Я почувствовал, что от них исходит сильный, немного прогорклый запах, и сказал об этом Флетчер.
– Запах стада, – объяснила она. – Я думаю, что это один из факторов, благодаря которому они держатся вместе. Скоро вы привыкнете к нему настолько, что сможете найти стадо с закрытыми глазами.
Мы протолкались к одной из глыб. Она состояла из желтого мякиша с запахом масла и привкусом дрожжей.
– Корм нашпигован витаминами, антибиотиками и еще бог знает чем, – сообщила Флетчер.
Тем временем вокруг глыбы собралась плотная толпа. Они отрывали куски, но не ели сразу, а уносили с собой. Лишь подыскав укромное местечко, садились и начинали медленно жевать. Их лица не выражали ничего. Столкновений из-за еды не было, все происходило в удивительной тишине.
Некоторые садились парочками или компаниями и кормили друг друга с рук. Я заметил мать, кормившую своего ребенка, – по крайней мере, мне показалось, что это ее ребенок. Две девочки-подростка, хихикая, делили свою порцию. Одинокий старик, присев на корточки, жевал с задумчивым видом.
Огромный, похожий на медведя мужчина тащил кусок, которого хватило бы на десятерых. Кто-то подошел и оторвал часть себе. «Медведь» не протестовал. Напротив, он даже присел, чтобы удобнее было поделить еду.
Никаких проявлений враждебности, жадности или нетерпения. Они вели себя как скотина. И жевали так же.
– Вы добавляете в корм какие-нибудь лекарства? – поинтересовался я.
Флетчер покачала головой.
– Однажды попробовали, но они стали просто сумасшедшими, еще более сумасшедшими. Нет, лекарства не нужны.
Один из ковбоев помахал нам рукой из кузова грузовика.
– Эй, Флетч! – крикнул он. – Ты опять здесь? Флетчер улыбнулась и помахала в ответ.
– Как дела, Джейк?
– Прекрасно, – ответил он. – Ты лучше следи за собой, а то, глядишь, и сама разоблачишься на солнышке, как остальные.
Флетчер расхохоталась.
– И не мечтай, пока твоя жвачка не станет чуточку повкуснее. А до тех пор – не желаю расставаться с бифштексами.
Ковбой оторвал от глыбы большой кусок.
– А ну-ка, попробуй. Мы опять изменили рецепт. Может, это так здорово, что ты присоединишься к стаду?
Он бросил нам кусок, похожий на хлебный мякиш. Я на лету поймал его и протянул Флетчер. Она отщипнула чуть-чуть и пожевала.
– Совсем неплохо! Но все же не филе индейки.
Остаток она протянула мне. Мягкий, теплый, несоленый и маслянистый… Жевать его было… приятно. Я откусил еще кусочек.
– Берегитесь, Джим. – Флетчер отобрала у меня остатки. – Так начинают многие.
Она отдала ломоть жалкому на вид мальчонке, крутившемуся позади жующей толпы.
Он просиял и, отбежав в сторону, приступил к трапезе.
– Это – Плакса Вилли, – представила Флетчер. – Предпочитает попрошайничать. Бог знает кем он был раньше. – Она печально покачала головой. – В стадо попадают разными путями. Обычно это происходит, когда человек устает влачить обыденное существование. Даже отвечать за самого себя иногда становится непосильной заботой.
– Она пристально посмотрела на меня. – Такая усталость – опасная штука. Она высасывает энергию. Опасно даже наблюдать за этим. Любое внимание, которое мы уделяем этому явлению, служит для него подпиткой. Это – разновидность социального рака. Он растет и пожирает все на своем пути, превращая нормальные клетки в больные, а для обслуживания больных клеток требуются здоровые клетки, и конца этому нет.
– Я читал отчеты, – заметил я.
– Есть еще кое-что, чего нет в отчетах, так как мы не знаем, что делать. Это я и хочу показать вам.