В то же мгновение детеныш начал сопротивляться. До сих пор он напоминал алый пудинг, как вдруг его оторвали от других червей и потащили куда-то вверх.
Оставшиеся в яме хторры зашевелились. Папа-червь тревожно зарокотал. Двое других захрипели и заурчали. Но хуже всех повел себя детеныш. Он скорчился, словно от боли, и испустил жалобный тоскливый вопль. Он выгибался и извивался, как дождевой червяк, разрезанный лопатой. Лестница под ним отчаянно раскачивалась, канаты потрескивали. Внезапно открылись и выкатились его глаза, огромные, темные и круглые. Они вертелись в разные стороны, оставаясь тусклыми и незрячими.
Солдаты в яме бросились врассыпную и прижались к стенкам гнезда.
– Не стрелять! – завопил я. – Не стрелять, черт возьми! – Не знаю как, но в этом кошмаре меня все-таки услышали. – Он без сознания! Это непроизвольная реакция!
И, будто подтверждая мои слова, малыш начал успокаиваться. Глаза, втянувшись, закрылись, червь свернулся – точнее, попытался свернуться – в огромный красный клубок, раскачивающийся над полом гнезда.
– О Боже… – выдохнул кто-то. – С меня довольно… Он полез вон из ямы. – Еще двое солдат явно заколебались…
Дьюк подавил панику в зародыше. Он спрыгнул в яму и принялся раздавать приказы направо и налево:
– Начали. Теперь положим этого толстяка на подстилку. Давай! – Он схватил солдата, начавшего паниковать, и толкнул прямо к червю. – Ты вылезешь отсюда только после него, Гомес. Вот и молодчина.
Гомес поплелся туда, куда его отправил Дьюк. Он хорошо знал, что так безопаснее.
– Шевелись! Взяли брезент! Заводи снизу! Снизу, черт побери! Я сказал – снизу!
Отлично! Готово… – Дьюк кивнул технику-радисту, продолжая бушевать и размахивать руками как сумасшедший. – Вниз! Еще ниже! – Затем снова: – Отлично!
Убрать брусья! Привязать концы! Скорее! Проклятье! Шевелись!
Солдаты метались как угорелые: отцепляли канаты от стальных балок и привязывали их к брезенту даже быстрее, чем Дьюк успевал выругаться. Они выдернули металлические перекладины из-под червя и моментально разбежались в стороны, освобождая путь грузу. Вертолет поднялся чуть-чуть выше, чтобы приподнялись края брезента. Червя завернули в него, обвязали канатами. Для укрепления брезентового кокона под канаты просунули две стальные балки, к концам которых привязали четыре троса. Все делалось больше для спокойствия самого червя. Этим тварям не следовало свободно перекатываться по полу вертушки. В полете они будут висеть неподвижно.
– Все в порядке! Вира! – крикнул Дьюк и помахал рукой.
Грохот вертолета заглушил его слова, а сверху обрушился шквал ветра от пропеллеров. Но Дьюк не смотрел наверх, он уже повернулся к следующему червю.
– Ну, чего рты разинули, растяпы? Подкладывай балки…
Следующие три хторра обошлись нам легче, правда ненамного. Теперь мы знали, что при расставании они могут сопротивляться, однако не просыпаются, так что справиться с ними можно. Солдаты заработали быстрее.
Над нашими головами кружил вертолет, завывая и грохоча моторами, и мы подавали червей по одному в его широкий грузовой люк. Чудовищных тварей, зловеще провисающих на потрескивающих тросах.
Страшная работа.
Ветер усилился, вертолет начало мотать из стороны в сторону. Я засомневался, стоит ли грузить на борт всех четырех, однако летчица развернула машину против ветра и распорядилась, чтобы мы продолжали. Я ее не знал, но по всему было видно, что это весьма опытный пилот.
Один раз червь в коконе ударился о стенку гнезда и издал ужасный стон, багровый крик отчаяния. Солдаты в яме повернулись и смотрели на него дикими глазами.
Чудовище рыдало, как женщина. Эти звуки парализовали волю и вызывали к нем; жалость. В следующий момент кокон с червем отошел от стенки и стал быстро подниматься в воздух. Дьюк снова начал командовать и размахивать руками.
Папа-червь был последним. Когда огромная туша показалась из ямы, его ярко-красный мех словно вспыхнул под лучами вечернего солнца. Он мерцал и переливался тысячами оттенков – казалось, хторр излучает неземное розовое сияние. Я поневоле засмотрелся. Такого прекрасного цвета я еще никогда не видел…
Существо вознеслось, как огромный розовый дирижабль. Я провожал его взглядом, пока он не исчез в чреве вертушки и широкий зев грузового люка не захлопнулся с лязгом.