— А разве в вашей группе нет рабов? — удивленно спросила Солли.
Кергат даже не потрудился ответить. Тейео вдруг понял, что молодой патриот относился к ней как к рабыне. Впрочем, он и сам поступал так же, там, в другой жизни, где такое разграничение имело смысл.
— Скажи, а твоя служанка Реве настроена к тебе по-дружески? — спросил он Солли.
— Да, — ответила она. — Вернее, это я пыталась стать ее подругой. Она не сделает того, что ты хочешь.
— А макил?
Она задумалась почти на минуту.
— Возможно. Да.
— Он все еще здесь?
Солли неуверенно пожала плечами.
— Их труппа собиралась в турне. Отъезд должен был состояться через несколько дней после праздника.
— Он из Вое Део. Если труппа макилов все еще здесь, их, скорее всего, отправят домой. Кергат, вам надо выяснить этот вопрос и связаться с актером по имени Батикам.
— Он макил? — спросил молодой патриот, и его лицо исказилось от отвращения. — Один из ваших кривляк-гомосексуалистов?
Тейео быстро посмотрел на Солли. Терпение, терпение.
— Бисексуалов, — поправила Солли, не обращая внимание на предостерегающий взгляд. — И не кривляк, а актеров.
К счастью, Кергат пропустил ее слова мимо ушей.
— Он очень хитрый человек, — сказал Тейео. — С большими связями. Батикам поможет не только нам, но и вам. Поверьте, это стоит усилий. Лишь бы он оказался здесь. Вы должны поторопиться.
— С какой стати макил будет помогать нам? Он же из Вое Део.
— Не забывайте, что он раб, а не мужчина, — сказал Тейео. — Батикам является членом Хаме, рабского подполья, которое противостоит правительству Вое Део. Союз Экумены симпатизирует им. Представьте, какую вы получите поддержку, если макил расскажет в посольстве о том, что группа патриотов спасла посланницу от неминуемой смерти и теперь, рискуя всем своим благополучьем, прячет ее в безопасном месте. Пришельцы со звезд будут действовать решительно и быстро. Я верно говорю, посол?
Быстро входя в роль авторитетной и важной персоны, Солли ответила кратким величественным кивком.
— Быстро и решительно, но осторожно, — сказала она. — Мы стараемся избегать излишней жестокости и обычно используем политическое принуждение.
Молодой человек прикусил губу и задумался над предложением своих пленников. Понимая его смущение и осторожность, Тейео спокойно ожидал ответа. Он заметил, что Солли тоже неподвижно сидела на топчане, положив одну ладонь на другую. Она была худой и грязной. Ее немытые засаленные волосы свисали сосульками на плечи. Но она вела себя храбро, как отважный солдат — особенно в эти минуты, когда все зависело от нервов. Он знал, чего ей стоило успокоиться и смирить свое гордое сердце.
Кергат начал задавать вопросы, и Тейео отвечал на них убедительно и степенно. Когда в разговор вступала Солли, Кергат прислушивался к ней, хотя после их ссоры и взаимных оскорблений он демонстративно не замечал ее присутствия. В конце концов, патриоты ушли, так и не сказав, что они собираются предпринять. Но Кергат еще раз повторил имя Батикама и то сообщение, которое рега хотел передать в посольство: «Веоты на половинном жаловании охотно учатся петь старые песни».
Когда тяжелая дверь закрылась, Солли спросила у Тейео:
— Это какой-то пароль?
— Разве ты не знаешь человека по имени Старая Музыка?
— Знаю. А он, что, твой друг?
— Почти.
— Он работает на Уэреле с самого начала. Наш первый наблюдатель. Очень уважаемый и умный человек. Да, он сделает все, чтобы вытащить нас отсюда… Что-то я вообще уже не соображаю. Знаешь, чего мне сейчас хочется? Лежать на берегу небольшого ручья в красивой маленькой долине. Лежать и пить проточную воду. Весь день. Просто вытягивать шею и пить. И чтобы вода серебрилась в сиянии солнца. О Боже, Боже! Я тоскую по солнечному свету. Тейео, мне так тяжело. Еще тяжелее, чем вчера или позавчера. Сижу и верю, что у нас действительно появилась надежда выбраться отсюда. Я пытаюсь отбросить ее, но у меня ничего не получается. О, как я устала от этого плена!
— Сколько сейчас времени?
— Половина девятого. Уже стемнело. О, как я хочу побыть в темноте! Послушай… А мы чем-нибудь можем прикрыть эту чертовую биопластину? Давай устроим себе ночь и день.
— Ты можешь дотянуться до нее, если станешь мне на плечи. Но как мы закрепим ткань?
Они с минуту смотрели на пластину.
— Не знаю, что и придумать, — сказала Солли. — А ты заметил, что маленькое пятно на ней увеличилось? Похоже, эта биопластина умирает. Может быть нам не стоит тревожиться о темноте? Если мы задержимся здесь, ее будет у нас предостаточно.
— Ладно, — сказал Тейео с какой-то странной застенчивостью. — Я устал.
Он поднялся, потянулся и взглядом спросил разрешения войти на ее территорию. Попив воды, Тейео вернулся к топчану, снял жакет и обувь, подождал, пока она не отвернется, затем снял штаны и укрылся одеялом. Его губы по привычке прошептали знакомые с детства слова: «О, лорд Камье, позволь мне сохранить твердость ради благородной цели. « Но он не заснул. Он слышал ее легкие движения: она сходила в туалет, попила воды и, сняв сандалии, легла на топчан.
Прошло какое-то время.
— Тейео.
— Да.
— А тебе не хочется… Наверное, это неправильно с моей стороны… Особенно, в таких условиях… Скажи, ты хочешь меня?
Он долго не отвечал.
— В таких условиях не очень, — чуть слышно произнес Тейео. — Но там, в другой жизни…
Он смущенно замолчал.
— Короткая жизнь против длинной, — прошептала она.
— Да.
Наступило долгое молчание.
— Нет, все это только слова, — сказал он и повернулся к ней.
Они сжали друг друга в объятиях. Их тела сплелись, жадно и страстно, в слепой спешке, в порыве истосковавшихся сердец. Вместе с рычанием и стонами с их уст на разных языках срывалось имя Бога, как благодарность за минуты счастья, как гимн всепобеждающей любви. А потом они прижимались друг к другу
— истощенные, липкие, потные и в то же время обновленные и возрожденные нежностью тел. О, это древнее и бесконечное открытие! Неудержимый полет в новый мир!
Он просыпался медленно и легко, наслаждаясь близостью ее тела. Тейео мог коснуться губами розового соска или руки, которая гладила его волосы, шею и плечо. Он упивался счастьем, осознавая только этот ласковый ленивый ритм и прохладу ее гладкой кожи под своей щекой.
— Я вдруг поняла, что не знаю тебя, — сказала она.
Ее голос исходил наполовину из груди, наполовину из уст.
— Мне хотелось бы услышать историю твоей жизни.
Она прижалась к его лицу губами и щекой.
— А что ты хочешь узнать?
— Все-все. Расскажи мне, кто такой Тейео…
— Какой простой вопрос. Это тот мужчина, который держит тебя в объятиях.
— О, Господи! — рассмеялась она и спрятала на миг лицо в зловонном одеяле.
— О ком ты говоришь? — спросил он лениво и сонно.
Они говорили на языке Вое Део, но Солли часто использовала слова альтерранского наречия. В данном случае она употребила слово «Сеит», и поэтому Тейео спросил:
— Кто такой Сеит?
— Сеит означает для меня такое же божество, как леди Туал или лорд Камье. Я часто произношу это имя без должного повода. Дурная привычка, от которой мне никак не избавиться. А ты веришь в своих богов? Прости меня, Тейео! Рядом с тобой я чувствую себя глупой девчонкой. Все время сую свой длинный нос в твою душу, верно? Мы, пришельцы, как орды захватчиков, несмотря на то, что кажемся такими мирными и самодовольными…
— Могу ли я выразить свою признательность уважаемой посланнице Экумены? — шутливо спросил он, начиная гладить ее грудь.
— О, да, — дрожа от страстного желания, ответила она. — Да! Да-а!
Как странно, что секс почти ничего не меняет в жизни, размышлял Тейео. Все осталось прежним, хотя их заключение начало казаться менее стеснительным и мрачным. У них появился постоянный источник наслаждений, но и он зависел от количества воды и пищи, потому что требовал сил и настроения. Тем не менее, секс дал ему что-то новое, и ни одно из слов — удобство, нежность, любовь и доверие — не могли вместить в себя это емкое и интимное чувство. Оно брало начало в единстве их тел и было огромным как космос. И в то же время оно ничего не меняло в этом мире — даже в таком крохотном и жалком, как их тюремная камера. Они по-прежнему находились в заточении. Они по-прежнему голодали и изнывали от жажды. И они все больше и больше боялись своих истеричных и злых тюремщиков.