Ни отель, ни сама Ларган-стрит не отличались особой привлекательностью. Длинный ряд потрепанных домов стандартной застройки, один-два магазинчика и пара пивных делали эту улицу самым неуютным местом, которое я когда-либо видел.
А сам отель был лишь немного лучше тех меблированных комнат, которых полно в каждом большом портовом городе, комнат, предназначенных для матросов и проституток, сдающихся внаем на часок-другой. Он состоял из трех соединенных вместе стандартных домов с прибитой на одной из дверей вывеской.
Когда мы приблизились, оттуда, шатаясь и хватаясь за перила, вышел моряк торгового флота. Позади него появилась девчонка лет восемнадцати в черном пластиковом плаще. Она поправила моряку фуражку и взяла его под руку, чтобы помочь спуститься по ступеням.
Она оглядела нас без малейших признаков стыда, а я улыбнулся и кивнул ей:
— Привет, девочка! Занимаешься богоугодным делом?
Она фыркнула и ответила:
— А ты как думал?
Они потащились вместе вниз по улице; моряк тут же затянул какую-то непристойную песню, а я сокрушенно покачал головой:
— Как жаль, что добрая католичка дошла до такого!
Бинни поглядел так, будто хотел всадить в меня пулю, но Нора Мэрфи осталась совершенно хладнокровной и только сказала:
— Может быть, довольно, майор Воген? Мое время ограничено.
Мы поднялись к подъезду и попали в узкий коридор. Здесь, сбоку, у начала лестницы, стоял обшарпанный стол, а за ним сидел седой мужчина в куртке-альпаке и дремал, оперев подбородок на руку.
Мне показалось, что не стоит его будить, и я прошел мимо на лестницу. Мейер занимал комнату номер семь в конце коридора; выждав перед тем, как постучать в дверь, я услышал из-за нее странно-грустную, какую-то ночную музыку.
Нора Мэрфи нахмурилась:
— Это что еще такое?
— Эл Боули, — просто ответил я.
— Эл — кто?
— Вы хотите сказать, что никогда в жизни не слышали об Эле Боули, доктор? Ну, как же, лучший певец всех времен и народов для людей любых вкусов — точнее, он был бы им, если бы не погиб при налете на Лондон в 1941 году. Мейер больше никого не слушает. Всюду таскает с собой магнитофон.
— Да вас просто дурачат, — сказала она.
Я отрицательно покачал головой:
— Вот сейчас вы слышите «Лунный свет над шоссе», возможно, это его лучшая вещь. Записана с оркестром Джоя Лосса 21 марта 1938 года. Как видите, я кое в чем разбираюсь.
Открылась дверь, и показался Мейер.
— А, Саймон!
— Доктор Мэрфи, — представил я. — И мистер Галлахер. А это мистер Мейер.
Я закрыл дверь, и Мейер, который мог объясняться на безупречном английском, когда это ему было надо, начал говорить с сильным среднеевропейским акцентом:
— Не понимаю. Я ожидал увидеть мистера Корка, командующего официальными силами ИРА в Северной Ирландии.
Я подошел к окну и закурил, а Бинни прислонился к двери, засунув руки в карманы. Дождь пошел еще сильнее, и капли отскакивали от булыжников мостовой.
Нора Мэрфи ответила:
— Я уполномочена действовать от его имени.
— Вы должны были принести пять тысяч фунтов стерлингов наличными в качестве подтверждения серьезности своих намерений. Где же они?
Она открыла кейс, достала конверт и бросила его на кровать.
— Пересчитайте их, пожалуйста, Саймон, — попросил Мейер.
Эл Боули как раз добрался до «...я так люблю...», когда я протянул руку за конвертом, а Нора Мэрфи быстро сказала:
— Не теряйте времени, майор. Там только тысяча.
Возникла некоторая неловкость; Мейер протянул руку к магнитофону и заткнул Эла Боули.
— А остальные четыре?
— Мы хотим быть абсолютно уверенными, только и всего. Они готовы и ждут вас здесь, рядом, всего в десяти минутах ходьбы отсюда.
Он быстро обдумал эти слова, потом коротко кивнул:
— Очень хорошо. За дело. Прошу садиться.
Он предложил ей единственный стул, а сам уселся на край кровати.
— У вас есть возражения против того, чтобы принять наши требования?
— Со стрелковым оружием нет никаких трудностей. Я счастлив, что могу предложить вам пятьсот штук «АК-47» китайского производства; это штурмовые винтовки русской конструкции, на сегодняшний день лучшие в мире. Широко использовались вьетконговцами во Вьетнаме.
— Это нам известно, — нетерпеливо перебила она. — А как насчет остального?
— Гранаты тоже не проблема; кроме того, мы можем предложить вам еще широкий выбор автоматов. Ранние модели «томпсон» производят много шума, и я особо рекомендую вам израильские «узи». Необыкновенно эффективное оружие. Превосходная штука, правда, Саймон?
— Да, действительно, вещь что надо, — с готовностью подтвердил я. — Они безопасны потому, что перестают стрелять, когда их роняют, поэтому мы особенно предпочитали это оружие, когда имели дело с крестьянами. Они ведь обычно так неловки.
Она даже не дала себе труда посмотреть на меня.
— А бронебойное оружие? Мы же его специально заказывали.
— Боюсь, что это будет труднее, — ответил Мейер.
— Но оно нам нужно. — Она сжала кулак и так ударила себя по коленке, что побелели костяшки пальцев. — Оно очень важно, если мы хотим выиграть битву на улицах. — Бензиновые бомбы очень хорошо смотрятся по цветному телевидению, мистер Мейер, но редко дают больше, чем обгоревшая краска на бортах броневиков «сарацин».
Мейер тяжело вздохнул:
— Я могу поставить от восьмидесяти до ста двадцати противотанковых двадцатимиллиметровых полуавтоматических пушек «лахти». Это финское оружие. Насколько мне известно, никогда не применялось западными странами.