Он грустно улыбнулся:
— В такой обстановке трудно что-то предпринять, майор. Подождите здесь.
Он взял с вешалки шляпу с загнутыми полями, какие носят священники, надел и поспешно вышел из церкви.
Я спросил:
— Часто он так делает? Я имею в виду — выдает себя за священника?
— Это удобно, вы же знаете. Монахини и священники — все к ним относятся с уважением, и армии приходится быть осторожной в отношениях с церковью. Люди очень легко обижаются на такие вещи.
— Ну а что насчет местного священника?
— Здесь его нет. Раз в неделю приезжает из Страбана молодой иезуит.
— Выходит, Корк действует неофициально?
Он язвительно рассмеялся:
— Церковь никогда не была на самом деле другом ИРА. Если они узнают об этом, будет большой шум.
— Что он собирается делать, как ты думаешь? Я имею в виду Нору?
— Он ничего не сказал.
Бинни подавленно умолк, глядя в пустоту; нервная реакция, понятное дело. Я вернулся в свое кресло и уставился в противоположную стену, чувствуя себя уставшим как никогда.
Немного спустя главная дверь церкви отворилась и закрылась вновь, пламя свечей на алтаре заколебалось. Мы прижались к стене, Бинни со своим треклятым браунингом наготове, но это оказался Корк. С ним был маленький изможденный старичок в матерчатом кепи, потертом пальто и грязных ботинках.
— Прибыли еще солдаты. — Корк повесил шляпу. — И я подозреваю, приедут еще. В основном парашютисты. Я говорил с этим юным лейтенантом. Его фамилия Гиффорд. Хороший парень.
Он неопределенно улыбнулся, и Бинни спросил:
— Что же все-таки произошло, ради Бога?
— Кажется, они считают, что вы там, на дне пропасти, среди обломков вашего автомобиля. Они все еще ищут. Думаю, вам лучше было бы пойти наверх, на ферму, пока я разберусь со всем этим. Шон проводит вас. — Он обернулся ко мне: — Это всего с полмили вверх по долине, позади церкви, майор. Вы будете там в безопасности. Там есть укрытие, как раз для подобных случаев, они ее никогда не обнаружат.
— А Нора? — возбужденно перебил его Бинни. — Что будет с ней?
— Все в свое время, Бинни, мой мальчик. — Корк потрепал его по плечу. — Теперь мне пора.
Он взял шляпу и снова вышел. Дверь стукнула, пламя свечей затрепетало, но на этот раз большая часть их погасла. Я подумал: а не дурной ли это знак?
Старый Шон провел нас через кладбище и пошел сквозь лес за церковью. Он двигался бодро, что как-то не вязалось с его почтенным возрастом. Из-за дождя и тумана видимость снизилась до нескольких ярдов — превосходная погода для побега. Мы не встретили ни одной живой души, через пятнадцать минут вышли из леса и увидели маленькую ферму в тихой долине.
У домика был плачевный вид, он давно нуждался в побелке. Забор во многих местах повалился, участок напоминал вспаханное поле после дождя.
Казалось, здесь не было ни души, и старый Шон прошел через двор к двухэтажному амбару из серого камня, открыл половину двустворчатых ворот и вошел внутрь. Здесь, как я и ожидал, было состояние полной заброшенности, стояли заржавленная молотилка и сломанный трактор; в крыше зияли дыры от сорванных шиферных листов.
Здесь же, на чердаке, был сеновал, туда вела приставная лестница. Сначала я подумал, что старик собирается подняться, но вместо этого он перенес ее к другой стороне амбара и прислонил к деревянной стене, потом отошел в сторону.
Бинни сказал:
— За мной, майор! «Калькуттская душилка» — так мы называем это местечко.
Он проворно поднялся по лестнице, на полпути задержался, потянулся в сторону, сунул палец в отверстие и что-то нажал. В стене открылась дверца площадью не более трех квадратных футов. Он нырнул в нее, я последовал за ним.
Когда Бинни закрывал дверь, старик уже отволок лестницу на прежнее место у сеновала. Свет, проникающий через многочисленные отверстия и щели, позволял разглядеть, что мы оказались в маленькой, узкой комнатке, где едва можно было выпрямиться.
Бинни сказал:
— Спускайтесь за мной, только осторожно. Здесь высота тридцать футов, ничего не стоит сломать ногу.
Я разглядел верх лестницы, которая вела вниз из некоторого подобия люка, подождал, пока он спустится, и последовал за ним, погружаясь в кромешную тьму.
Потом я услышал тихий голос Бинни:
— Осторожно, майор, вы уже почти на месте.
Тут же мои ноги коснулись твердой земли. Я осторожно повернулся и услышал чирканье спички о коробок. Это Бинни зажигал керосиновую лампу, которая висела на крюке, вделанном в стену.
— Вот вам все удобства, как дома.
Это было сильно сказано: грубый деревянный стол, стулья, две старые армейские койки со множеством одеял и шкаф, набитый таким количеством консервов, что ими вполне можно было бы прокормить дюжину мужчин целую неделю, а может быть, и больше.
— Где же все-таки мы находимся? — спросил я, расстегивая пальто.
— Под амбаром. Этим убежищем наши люди пользуются еще с двадцатых годов, и ни разу оно не было раскрыто.
Другой конец комнаты был чем-то вроде армейского склада: десятка два автоматических винтовок британской армии, несколько старых винтовок «ли-энфилд», автоматы «стерлинг», шесть-семь ящиков с боеприпасами, на каждом из них клеймо Управления вооружений. Тут же была маскировочная униформа, куртки, несколько стальных касок и беретов парашютистов.
— На кой черт такая уйма? Готовитесь восстать?
— Большую часть этого добра мы отбили у них в разное время, а униформу надевали ребята, когда мы несколько месяцев назад делали рейд по армейским тылам.