К девяти вечера Пол уже избавился от настороженного отношения к маклерам, ему нравился их грубый юмор, но приходилось делать над собой усилие, чтобы не отставать от них в феноменальном поглощении крепких напитков. В университете он способен был за ночь одолеть максимум восемь пинт горького пива, а шампанское после водки с тоником — вообще другое дело.
С наступлением ночи они все больше удалялись от центра, перебираясь из отделанного хромированной сталью и пластиком бара «Коутс Караоке», интерьер которого напоминал космический корабль, к покрытым рельефным орнаментом темным стенам «Бриклейэрс Армс». Когда они приехали, задняя комната была уже синей от табачного дыма, и там сидели простые парни. Во влажном вечернем воздухе не чувствовалось прохлады, и все перешли с водки на пиво — более освежающий напиток.
Кевин, герой вечера, болтался возле стойки бара в окружении маклеров из конкурирующих фирм, ребят, с которыми он успел познакомиться за десять лет, проведенных в Сити. Это был белокурый толстомясый ирландец, презиравший своего отца, который обосновался в Англии и всю жизнь подчинялся приказам какого-то маленького Гитлера на строительной площадке. Кевин за год зарабатывал больше, чем его отец за десять лет. Годам к тридцати он рассчитывал сильно разбогатеть. Конечно, досадно было, что девица, которую он трахал, забеременела. Она требовала, чтобы он женился. Но Кевин не собирался допускать, чтобы она встала у него на пути. Так он уверял всех присутствовавших на этой холостяцкой пирушке.
Кевин расстегнул воротник рубашки и закатал рукава, продемонстрировав отсутствие шеи и бледные безволосые предплечья, размерами напоминавшие окорока. Он стоял, широко расставив нога, живот складками свисал на ремень. Он не выпускал из рук огромную пивную кружку, разве только для того, чтобы вновь ее наполнить. Парни, вертевшиеся вокруг него, смеялись всем его шуткам и предлагали сигареты, как только он докуривал предыдущую.
В какой-то момент их внимание привлекла неразбериха у входа. Раздались вопли, восхищенный свист, и толпа расступилась, освобождая дорогу закутанной в черный бархатный плащ статной блондинке в сапогах на высоких каблуках. Когда ей указали на Кевина, она направилась к нему под новые одобрительные возгласы. Плащ был сброшен на пол, и все зааплодировали. На блондинке красовались черные чулки и перчатки, пояс с резинками и облегающий черный кожаный костюм с высоким воротом, с громадной «молнией» впереди.
Кевин ухмыльнулся, и глаза его превратились в щелки. Он надеялся, что его дружки организовали стриптиз. Они запели, а блондинка принялась правой рукой тереть себе промежность. Она взмахнула хлыстом, зажатым в левой руке, а потом наставила хлыст на Кевина. Кевин смотрел, как она облизывает блестящие кораллово-красные губы, отставил пивную кружку и отложил сигарету.
Парни окружили стриптизершу, поощряя ее улюлюканьем и криками. Она начала медленно расстегивать «молнию», демонстрируя треугольник обнаженной плоти, но остановилась у пупка. Затем опустилась на колени перед Кевином и снова щелкнула хлыстом. Он подчинился и шагнул вперед, расстегивая брюки, — к полному восторгу всех присутствовавших. Рукой в кожаной перчатке стриптизерша стала массировать быстро твердеющий член. Потом вытащила его из ширинки и под восторженные крики зрителей склонилась над ним.
Робертс, которому все было прекрасно видно, вытаращив глаза, смотрел, как Кевин вдвинул свой член в нежный, но вполне податливый рот девицы. Ирландец уперся кулаками в бока и торжествующим взглядом окинул своих дружков, а в это время блондинка усердно трудилась.
— Боже! — раздался голос Гэри. — В прошлом году на мой день рождения они достали мне девицу из стриптиза, но она этого не делала. Она просто снимала с себя тряпки.
— Все? — прошептал Пол, не в силах оторваться от зрелища. — Даже трусики?
— Да. Беда в том, что от нее ужасно воняло. Ребята потом меня спрашивали: «Что с тобой? Ты ведь ее даже за сиськи ни разу не хапнул!». Она совала мне их прямо в лицо. Но вонь была невероятная! — Гэри рассмеялся.
Тем временем Кевин, зажав руками голову блондинки и возбужденно сопя, быстро двигал бедрами. Зрители поощряли его одобрительными криками, пока Кевин не застонал. Он освободился от девицы и раскланялся.
Он наслаждался всеобщим восхищением, но тут блондинка совсем расстегнула «молнию» и приспустила кожаный костюм настолько, чтобы все увидели совершенно плоскую грудь. Эффектным жестом был сдернут белокурый парик, и комната огласилась восторженными воплями. Стриптизерша оказалась мужчиной. Он послал Кевину воздушный поцелуй и, вновь закутавшись в черный бархатный плащ, с достоинством удалился. Кевин прирос к полу, и с его поникшего инструмента на брюки падали капли.