Я пытался встать, но не мог — боль буквально приковывала к земле, и я с трудом соображал, что происходит. Первой мыслью было, что нужно хоть частично исцелить рану при помощи Пересмешника (аномалия для этого нужна очень слабенькая, и на пространстве она вряд ли скажется). Но вторая мысль первую опровергла — я вспомнил, что артефакт отдал Кайсе.
Когда я немного пришёл в себя, мне удалось чуть приподняться на локте и наблюдать за ходом сражения, из которого я уже по несчастью выбыл. Кайса и Сэм пытались заблокировать наёмникам доступ ко мне, но получалось у них это из рук вон плохо. Слабенькие бластеры моих друзей не могли пробить металлическую броню. Участники сражения разбились на пары: с одним из наёмников билась Кайса, а с другим — Сэм. Я видел, что мои друзья терпят поражение, но ничего не мог поделать.
На пике сражения случилось невероятное. Там, где Кайса билась со своим противником, неизвестно почему прогремел взрыв. Меня, Сэма и второго наёмника просто отбросило в сторону взрывной волной, но и нам мало не показалось. А от Кайсы и её врага, наверное, и следа не осталось.
Я, теша себя наивной надеждой, что это не так, нашёл в себе силы поднять голову и посмотреть. На месте взрыва образовался настоящий пустырь, и даже трава обратилась в пепел. А ровно по центру этого клочка выжженной земли как ни в чём не бывало лежал артефакт-пересмешник.
Разумеется, без него этот таинственный инцидент не обошёлся. Я не мог понять лишь одного — почему он откликнулся на чувства Кайсы, которая трикстером не являлась. А может, Пересмешник действовал по собственной воле — от него всего можно ожидать…
Выживший наёмник кинулся к артефакту, чтобы его подобрать. Я понимал, что Пересмешник — вещь ещё более ценная, чем диск, и потому очень перепугался, но, как выяснилось, напрасно — мой артефакт умел за себя постоять. Едва рука бойца коснулась Пересмешника, наёмник тут же взвыл от боли и отскочил на несколько метров, а сам артефакт вдруг загадочным образом оказался у меня в руке.
Наёмник решительно направился ко мне — взрывная волна выбила из его рук бластер, и теперь он мог убить меня только вручную. И ему удалось бы совершить задуманное, если бы не Сэм, преградивший ему дорогу.
Выглядел Воитель просто ужасно: при падении он разбил себе нос и содрал с локтя кожу, а кроме того, бластера при нём тоже не наблюдалось. Завязалась рукопашная драка, а я тем временем пытался сосредоточиться на своей ране и исцелить её, чтобы встать на ноги и помочь Сэму, который в сражении явно проигрывал.
Да, на тренировках всё было куда проще. Сейчас мысль о том, что моего друга могут с минуты на минуту убить, заглушала все остальные, и было очень сложно абстрагироваться и хладнокровно заняться своим ранением. Нестерпимая боль в районе груди тоже не способствовала ясности мышления, но к этому за четыре года я уже успел привыкнуть.
Через пару минут я, хоть и не был ещё окончательно исцелён, смог пересилить чуть утихшую боль и, схватив свой бластер, метнулся к другу на выручку. Незаметно подойдя сзади, я выстрелил наёмнику прямо в затылок, но долей секунды ранее он успел всадить в грудь обессилившего в схватке Сэма острый нож.
Воитель издал исступленный стон. Я понял, что опоздал. В первую же секунду я понял, что всё кончено, но зачем-то пытался убедить себя в обратном.
— Сэм, всё будет хорошо, слышишь! — сказал я приятелю, садясь возле него на колени. — Смотри мне в глаза! Я спасу тебя, обещаю.
Я понятия не имел, как это сделать, но твердо знал, что не могу позволить Сэму погибнуть.
— Нет, — Воитель с трудом покачал головой. — Уже поздно, Локи.
— Ты не можешь умереть!
— Тут ничего не сделаешь, прости.
— Нет, ты прости, — я почувствовал, что глаза у меня покраснели, а с губ вот-вот сорвётся стон, хотя обычно я плачу бесшумно. — Я не должен был втягивать вас в это.
— Нет, должен был. Ты выполнял своё задание, и ты справился с ним. Ты молодец, ты все сделал правильно.
— Мне так стыдно перед тобой! Перед Кайсой! Я не хотел… Не хотел, чтобы так вышло.
— Я знаю. Слушай, Локи… — Сэм умирал, и говорить ему было всё труднее, — пожалуйста, позаботься о Ричарде.
— Само собой, Сэм. Я привезу его на базу и отдам Агентам, а они уже придумают, что с ним делать. Наверное, пристроят в какую-нибудь хорошую семью.
— Нет, — Воитель слегка повёл головой из стороны в сторону. — Я не об этом. Я хочу, чтобы ты воспитал его, как… родного сына.
— Что? Но, Сэм, я не отец, и вряд ли смогу…
— Пожалуйста. Обещай мне, — тёмно-синие глаза Сэма смотрели так пристально, что я просто не смог отказать.
— Хорошо. Обещаю.
Сэм не ответил. Его глаза закрылись навеки.
То, что я испытал в тот момент, никакими словами не передать. Я чувствовал, как кровь фонтаном ударила в голову, и никакого отношения к моей ране это не имело.
Я упал на траву, даже не почувствовав удара о землю, и долго лежал, глядя на ярко-голубое небо, на котором не было ни единого облачка. Лежал и не понимал, как небо может оставаться чистым, как солнце может по-прежнему приветливо светить, как могут беззаботно петь пташки после всего, что здесь случилось.
Мыслей в голове не было — их затмила невыносимая боль, которая прорывалась наружу с бурным потоком слез. Меня бросило в жар, как бывает всегда, когда эмоциональное напряжение достигает своего апогея.
Даже не знаю, сколько я пролежал бы так, если бы внезапно не сработало моё средство связи. Я поглядел на номер и понял, что вызывает меня Фригга.
— Диск в порядке, можешь не беспокоиться, — сказал я ей, даже не пытаясь скрыть в своём голосе слёзы — на это просто не было сил. — Надеюсь, эта твоя информация хоть на сотую часть стоила жизней моих друзей!
— Сэм и Кайса, да? — голос матери заметно дрогнул. — Мне жаль, Локи, очень. Ты-то сам как?
— Не знаю, — честно ответил я. — Меня не покидает ощущение, что я умер вместе с ними, и с тобой сейчас говорит мертвец. — Я знал, мама поймет и не станет давать глупых комментариев вроде «Мертвецы ведь не разговаривают».
— Так бывает всегда, когда теряешь близких. Но ты справишься с этим, я уверена. Возвращайся на базу.
— У них в доме остался ребёнок, — сквозь слёзы проговорил я. — Маленький ребёнок, пять лет.
— Несчастный малыш. Ты привези его на базу, а я что-нибудь придумаю.
— Не надо. Сэм уже всё придумал. Он хотел, чтобы я воспитал мальчика, и я дал ему обещание.
— Если дал, то надо его сдержать. Но ты всё равно бери ребёнка с собой, я постараюсь помочь. До встречи.
Мысль об оставленном дома Ричарде слега привела меня в чувство. Я должен был идти к нему, чтобы объяснять ситуацию. Но не мог же я бросить тело своего друга.
Через десять минут я уже стоял и смотрел на красные языки огня, призванные упокоить Сэма навеки. Я смотрел, как он горит, и мне казалось, что я сам горю вместе с ним изнутри, и ничто не в силах затушить этот огонь, ничто не в силах помочь.
«Почему я теряю всех, кто мне дорог?» — раз за разом задавал я себе один и тот же вопрос. — «Сначала была Дана, теперь Сэм и Кайса, скоро придет очередь моей матери. Можно подумать, что я проклят и обречен на вечное одиночество».
Потерю Даны я переживал совсем по-другому, хоть и тоже очень тяжело. Наверное, всё объяснялось тем, что о гибели Пантеры я узнал со слов матери, а Кайса и Сэм погибли у меня на глазах, погибли, защищая меня.
Именно из-за этого обстоятельства к чувству горечи примешивалось глубокое чувство стыда. «Это ты виноват! Из-за тебя они умерли!» — стучало у меня в голове. — «Если бы они были тебе по-настоящему дороги, ты ни за что не пошёл бы к ним, ты справлялся бы своими силами! Но ты предпочёл трусливо спрятаться за их спинами. Их смерть на твоей совести! Ты убил их!»
Эти ядовитые мысли никак не желали отпускать. Они давили на сердце тяжёлым грузом, и мне казалось, что я никогда не смогу справиться с этим, никогда не смогу ничему радоваться, потому что всегда буду помнить — Сэм и Кайса погибли из-за меня.