— Никогда нельзя недооценивать потенциального врага, Фридрих. К тому же падение твоего замка внесло определённые коррективы в наши планы.
— Прошу… прощения… господин.
— Не бери в голову, мой друг, — на бледном лице расцвела скупая улыбка. — Порой нужно дать фигурам немного самоуправства.
Павел, тем временем позволил себе отшагнуть и окинуть взором капсулы из толстого зеленоватого стекла. Всего их было пять — полненые некой субстанции, покрытые каплями конденсата и силуэтами внутри. Приводы насосов разгоняли вязкую субстанцию, а подключенные трубки заставляли циркулировать жидкости узников капсул, поддерживая жизнь в их телах. Павел подошёл ближе и, набравшись смелости, прикоснулся к поверхности стекла — оно было тёплым. Лейтенант снял конденсат и пригляделся к узнику, что ныне пребывал в недрах капсулы в состоянии искусственного сна. Зелёное стекло явило ему лик узника. Душа Павла сжалась в комок.
Это был Ласко́нтус Карета́н — лидер отряда наёмников, что доставляли в резиденцию Каствуда важный груз, а впоследствии стали авторами её уничтожения. На лице Карена всё ещё виднелись побои, оставленные коллегами Павла, но едва ли это могло удивить новоиспечённого воителя ордена столь же сильно, как иные метаморфозы исказившие его сущность.
Ласконтус был человеком высокой стати — могущественным воителем, наделённым силой и выносливостью. Однако то, что представляло его тело сейчас, не поддавалось описанию. Торс воителя иссох, явив каркас литых мышц и рёбер, грудная клетка, казалось, увеличила объём, как и весь плечевой пояс. В противовес сухому телу, лицо налилось опухолью, а густая борода оказалась не способна скрыть деформацию нижней челюсти, носа и бровной дуги. Что бы ни происходило с телом Карена, в сей час он не был человеком в привычном понимании сего слова и что ещё более важно, процесс его перерождения был слишком далёк от завершения.
Павел повёл взор — в подобном состоянии пребывал каждый из узников капсул, среди которых нашёл своё пристанище и знаменитый инквизитор Стадеус Трост, и тройка воителей ордена с разной степенью искажения тел.
— Великолепие, правда? — послышался шипящий голос за спиной Павла, что ныне наводил на него ужас ещё более глубокий, нежели наруность подопытных. — Очень сложная технология.
— Это и есть они? Старшие братья? — справившись с волнением, промолвил лейтенант и узрел искажённый силуэт собеседника. — Каковым будет итог, сэр Бреттон? Они станут такими же, как граф Каствуд?
— Сэр Бреттон? — послышалось подобие смеха из-под маски чародея. — Граф Каствуд — мой личный шедевр, юноша. Он был первым шагом в проекте Старшие братья и нашим самым большим успехом на текущий момент. Эти будут другими.
— Сильнее?
— Стабильнее. Моры — результат массовой штамповки, но старший брат — уникальный экземпляр и наша цель максимально раскрыть его потенциал, — мгновение затишья обернулось оценивающим взглядом кровавого зрачка, что с жадностью осмотрел Павла. — Хочется верить, когда-нибудь и вам доведётся оказаться здесь…
Павел не смог отыскать лучшего ответа кроме короткого неоднозначного кивка. Вчерашнему офицеру имперской армии были чужды идеи «Братства Крови» и до конца не ясны цели, что ставил перед собой орден «Кровавого Креста». Он был простым солдатом — надёжным командиром, что возглавлял небольшие отряды, таким же, как и многие сотни иных и единственная причина, по которой Павел стал членом ордена, заключалась в его верности Каствуду.
Однако была ли верность единственной причиной того, что Павел присутствовал на внутреннем собрании, а так же знал о личности того, кто стоял за всеми событиями, происходящими вокруг? Что в нём увидел Вирим? Сырьё для старшего брата или некий потенциал?
— Мы собираемся отдать сотни человеческих жизней, — промолвил старик в облачении инквизитора. Морщины его лица выдали угрызение совести. — Имеем ли мы право возложить их на алтарь?
— А имеем ли мы право поступить иначе, отец Клаурус? — тот час ответил сэр Антарес. Мутагены напитали его естество, заставив кожу побледнеть, а вены выступить наружу. — Мир заходит в тупик. Все мы помни «Десятилетнюю Войну». Все мы помним, с какой лёгкостью брат поднял оружие на брата по воле господ, а драконы плевали на всё и даже на своих последователей. Мы должны стать силой, с которой должно считаться. Только сильной рукой мы сможем установить новый мировой порядок.
— Таким путём? — в голосе священника прозвучала искра гнева. — Наплевав на все моральные устои? Запятнав себя демонической скверной и грехом братоубийства?!
— Да, отец Клаурус, — на сей раз вмешался Вирим. В помещении воцарилась тишина, разбавленная шёпотом компрессоров. — То, что мы творим здесь, воистину ужасно. Особенно с точки зрения обывателя. Но какие у нас есть варианты? Действовать в рамках законов, что покрывают интересы крошечной категории людей? Или объявить открытую войну без единственного шанса на победу? Мы можем полагаться только на себя, Альберт. Магистр Бреттон дал нам инструменты, сэр Антарес и сэр Каствуд вручили этой идее свои сердца. Да, нам придётся положить на алтарь множество жизней. Жизней наших противников и наших друзей. Но разве спасение Асхана не та цель, ради которой стоит идти на жертвы?
— Я… я не знаю…
— Я знаю, что ты человек высоких моральных устоев, — Вирим приблизился к инквизитору и опустил руку на закованное в сталь плечо. — Знаю, что твоя вера в Эльрата и его добродетели сильна. Но сегодня мы стоим на пороге нового мира. Остаётся сделать всего один шаг.
— Я разделяю ваши стремления, сэр… но подобные методы…
— Я не прошу тебя о принятии. Я лишь прошу довериться мне и следить за результатом, мой друг. Механизм уже запущен, а Асха всё обращает во благо.
Глава 15. Кулак и клинок
1
— Вот здесь, — протяжный бас сменился кратким шипением. Шаман провёл пальцем вдоль ожога. На клыкастом лице расцвела улыбка. — Уже лучше. Су’ура молодец. Волчица. Хе-хе!
— Проклятый инквизитор оставил на Су’уре след! — возмутилась орчиха, чью спину ныне осматривал старый орк. — Позорный след!
— След чести, — угрюмо пробурчал орк, что последнюю четверть часа не выпускал из рук точильный камень и чудовищного вида ятаган. Аоро́к Секач окинул взглядом молодую орчиху. На обыкновенно хмуром лице проступило очертание улыбки. — Инквизитор — хороший враг. Су’ура сражалась. Аорок тоже терпел поражения. Поражения учат побеждать.
Лицо желтоглазой орчихи исказила задумчивость. Окружающее пространство полнилось пением утренних птиц и лязгом точильного камня. Воздух всё ещё наполнялся ароматом остатков каши, что была разделена между братьями по оружию. Миновала утренняя разминка и процесс свёртывания лежаков. Несмотря на то, что сопровождение вождя без учёта шамана, охотницы и Нары, составляло всего тринадцать воителей — крайне скупое число по меркам воинских формирований, каждый из багатуров стоил целого отряда имперской пехоты.
— Значит, город Бояр? — ощутив на своей шее прикосновение влажного волчьего носа размером с человеческий кулак, нарушила безмолвие Су’ура. Нара упала рядом с вожаком, протяжно зевнув и уронив голову на землю. Волчица, и орчиха застыли в схожих положениях. — Много кланов, много сильных воинов. Только самые сильные становятся багатурами?
— Силы мало, — единственной рукой Аорок поднял устрашающий клинок, наслаждаясь результатом собственного труда. — Орк должен быть верен клану. Должен быть верен вождю и не знать страха. Вот что делает орка багатуром!
— Нет, — вмешался вождь, что доселе занимался уходом за состоянием собственного скакуна. В отличие от собственной гвардии, Бакрут и шаман передвигались посредствам верховой езды на лошадях, что некогда являлись достоянием имперских рыцарей. — Аорок отвечает как воин, а Су’ура задаёт плохой вопрос. Плохой вопрос даёт плохой ответ. Сила воина важна, но важнее сила клана.
Су’ура промолчала, но сосредоточила на Бакруте любопытный взгляд в ожидании пояснений.
— Ресурсы, — пояснил вождь. — Если вождь ведёт орков на войну, у орков должно быть оружие и еда. Войско орков делится на «кулак» и «клинок». Воины «кулака» — основа орочьего войска. «Клинок» — элита. Багатуры, кинаки, тра’вага, анай’вага — воины «клинка». Если вождь хочет воспитать «клинок», вождь должен найти наставника, бойцов и время. Воины «клинка» не должны искать пищу. Воины «клинка» сражаются и тренируются. Только так.