- Вот ты сказал - как когда-то. Ты что, серьезно думаешь, что мы не изменились? - Пожарский наконец снизошел до разговора.
- Не знаю. Я, по-моему, с пятнадцати лет не меняюсь.
- Слушай, а если бы я, к примеру, сказал: дай мне пятьсот тысяч, ты бы дал? Так, без всяких вопросов?
Толстый решил, что Пожарский оттаял, что это обычная дружеская подначка и весело включился в игру.
- Пятьсот штук? Круто! Слушай, на такие бабки лучше всего остров купить. В океане. Выстроим там парочку халабуд в туземном стиле, купим эти... водные мотоциклы. Не житуха, а сплошное светлое будущее!
В дверь постучали, и вошел охранник.
- Извините, Анатолий Анатольевич, там человек ломится. По виду типичный уголовник.
- Так гони его в шею! Мы тут мечтаем, может быть...
- Он говорит... извините... "Вашему Толстому поклон от Буржуя".
- Блин! - Толстый схватился за голову. - Ни дня без сюрприза! Давай его живо ко мне!
Через пять минут развалившийся в кресле неприятный молодой крепыш, только что выпущенный на волю, закурил, обвел нагловатыми глазами Толстого, Пожарского и охранника, так и не решившегося выйти из кабинета шефа, и подытожил свой рассказ:
- Вот такой расклад, брателло.
- А ты ничего не путаешь? - спросил Толстый.
- Гадом буду, - энергично подтвердил свою правдивость крепыш.
- Понятно... - задумчиво протянул Толстый. - И за что ж Буржуя на этот раз?
- Такие вопросы у солидной братвы не хиляют, - авторитетно отозвался крепыш.
- Ясное дело, - прочувствовал ситуацию Толстый. - Ну спасибо, друг. Тебе Буржуй сколько обещал?
- Давай без фуфла, - искренне обиделся парень. - Я тебе сам отсыпать могу, между прочим! Корешу помочь обещал.
- Хороший ты человек, сразу видно, - умилился Толстый. - Ну, полетели!
- Лети умеренно, брателло, - напутствовал его урка. - Не в любви твой Буржуй у мусоров. Нипочем его не выпустят!
- Выклыкав, Васылю?
Сержант Дончик поднял голову. В узкую щелку едва приоткрытой двери заглядывала Потылычиха.
- Выклыкав, выклыкав, титко Мотрэ. Заходьтэ, будь ласка. - Старуха робко - все-таки побаивалась она участкового - проследовала к столу и осторожно взгромоздилась на хлипкий стул.
- Що у тэбэ знов до старои?
- Та ничого нового. Всэ тэ ж...
И без того узкие губы старой сплетницы превратились в тонкую полоску. Она со злобой уставилась на сержанта.
- А якщо тэ самэ, то нащо ты мэнэ марно по сэлу ганяеш? Я вжэ нэ дивка туды-сюды бигаты - здоровья нэма...
- Ну выбачтэ, - развел руками сержант. - Я просто був выришыв можэ, надумалы?
- Що надумала? - бабка отвела от сержанта взгляд.
- Знаетэ ж сами. Нащо пытаты?
Потылычиха засопела и зло сощурила маленькие глазки:
- Я тoби от що скажу, Васылю. Ты, може, и влада, алэ я памьятаю, як щэ босый сэлом бигав, курэй ганяв...
- Цэ вы до чого?- изумился Дончик.
- А до того, що нэ тoби мэни, старий бaби, казаты, що робыты.
- Цэ як подывытысь. Якщо знаетэ щось про злочын - повынни розказаты. Цэ нэ я выгадав - закон такый.
- Закон згадав? Ну и добре, - бабка была настроена злобно-решительно. - Я тоди тoби ось що скажу: що ты там co6и надумав - мэнэ воно нэ обходыть. Що я бачыла, що нэ бачыла - спочатку довэды, а потим чипляйся. Отак! А я доводыты ничого нэ повынна! Е такэ правыло. Забула, як звэться.
- Ты дывы! - проговорил удивленный такой правовой грамотностью участковый. - Просто тoби адвокат, а нэ Мотря Потылыця!
- Давай, лайся, ображай стару, алэ... бильшэ мэнэ нэ звы, Васылю. Всэ одно нэ прыйду. А будэш тыснуты - до миста скаргу напышу. Так coби и знай.
- Та хто ж на вас тыснэ, титко Мотрэ? Як тыснуть - вы навитъ нэ знаетэ. Я так, по-людськи хотив...
- А якщо по-людськи, я тoби так скажу: якщо я, стара брэхуха, мовчу, то и тoби кращэ в цэ дило нэ лизти.
Дончик наконец не выдержал, схватил папки с бумагами и со всего маху шлепнул ими о стол.
- Мовчытэ-то вы, мовчытэ. Тилькы сэбэ з боку нэ бачытэ...
- А що такэ? - испугалась старуха.
- Так вы ж на сэбэ нэ схожи! Выдно - нэ жывэться вам на свити...
Потылычиха потемнела лицом и оторвала грузное тело от стула.
- То мое лыхо. Нэ тo6i судыты. Бувай.
Она направилась к двери. Участковый бросил ей вслед:
- А скажитъ, баба Катя y cни до вас нэ прыходыть? - Бабка, уже открывшая дверь, остановилась на пороге, обернулась к участковому и посмотрела на него долгим странным взглядом:
- Однэ тoби скажу, Васылю. Нэ дай Божэ тоби побачыты, хто в мои сны прыходыть...
Как и обещала, Вера все-таки привезла Зину на могилу Амины. Они расстелили на травке одеяло, быстро собрали на нем нехитрую закуску, водрузили бутылку горькой. По старинному обычаю, в память о покойных выпили не чокаясь.
- Умница он все-таки, твой Толстый, Верунь, что участок сразу выкупил, - начала Зина, - Сообразил! Вот что значит мужик. Нам-то казалось тогда: нашел, о чем думать! Да как он может! А вообрази - сейчас какой-нибудь из "новых" забабахал бы на этом месте особнячок с бассейном квадратов эдак на триста...
- Даже представить себе не могу, как это я бы к Амина не сюда ходила. И к бабуле. Я же прямо вот здесь сто раз вместе с ними гуляла, сидела... - Вера смахнула слезу. Наверное... никогда не привыкну...
- Жуть, да? Солнышко, красота, а рядом - смерть...
- Слушай, хватит, а? Мы же людей поминаем, и не чужих. На могиле надо о светлом думать, а не о смерти.
- Здоровая крестьянская психология, - позавидовал Зина. - Ну, наливай.
На опушке недалекой левады блеснул сиреневым отсветом мощный объектив. Человек, наблюдавший за девушками с самого начала, оторвался от окуляров, отошел к при прятанному в кустах автомобилю. Достал телефон.
- Алло, это я. Да... Извините, я просто подумал... Наша девушка на объекте. Место глухое, вокруг - ни души... да можно сказать - одна, с бабой какой-то. Взять ее сейчас - и весь базар, можно завязывать комедию... Ну ясное дело - тихо...
ГЛАВА 14
Гардероб эксперта Семена Аркадьевича не отличался ни богатством, ни разнообразием. Поэтому Борихин и Василий в разнокалиберной одежде с плеча эксперта выглядели клоунами-неудачниками. Борисыч, мужчина плотной комплекции, испытывал сложности с застегиванием пуговиц: старик-то был сухонький, тогда как у Василия из штанин и из рукавов далеко выглядывали длинные худые конечности.
Борихин, крякнув, уселся за стол - одежда угрожающе напряглась на швах - и налил себе кофе.
- Босс, - Василий похлопал себя по широко разинутому в зевке рту, - а вы что, серьезно каждый день в такое время встаете?
- Вообще-то раньше, если честно, - ответил Борихин. Василий всплеснул руками и закатил глаза в притворном восхищении.
- Бонд. Джеймс Бонд!
- Что? - не понял Борисыч.
- Супермен вы, вот что. Моя б воля, я бы сейчас - шустрым кабанчиком под одеяло. - Борихин насупился.
- Постеснялся бы. Молодой здоровый парень... - Вася сонно подпер голову кулаком.
- Уже не такой молодой, как до встречи с вами.
- Вот и отлично. Я с тобой как раз об этом поговорить и собирался.
Но начать разговор сыщику не дал Семен Аркадьевич, который вошел в этот момент в комнату. Его интересовало, не желает ли молодежь отведать яичницы. Молодежь поупиралась было, понимая, что поневоле тунеядствует на небогатых стариковских харчах, но хозяин настаивал и заверил, что такого блюда им еще пробовать не доводилось - как-никак сорок лет практики. Когда старик зашаркал на кухню, Вася сам вернулся к прерванному разговору:
- Босс, я, честно говоря, не понял последней реплики.
- Знаешь, Василий, ты только пойми меня правильно... В общем, нам сейчас лучше расстаться. Или разделиться, так точнее. Ты чего улыбаешься?
- А вы сейчас похожи на мужа, который уходит от жены к другой и подыскивает слова...
- Я с тобой серьезно разговариваю, между прочим. Ты что не видишь, что меня тупо хотят убить? Причем не напугать, не отстранить. Именно уничтожить.
- Так это ж хорошо. В том смысле, в каком вы сами говорили: значит, мы что-то нащупали!