- Ладно, успокойтесь. Сейчас я вас помирю. Только без нервов, проговорил он, явно предвкушая эффект, который последует за его сообщением. - В общем, Буржуй живой...
Все трое вскинули на него глаза, не понимая, как расценивать сказанное. То ли это глупая шутка и следует вежливо посмеяться, то ли у Толстого от шока крыша окончательно сдвинулась и нужно вызывать санитаров.
- Чего смотрите? - Толстый был очень доволен произведенным впечатлением. - Я же предупреждал - без нервов. А тебе, Борихин, это за унитаз ответка! - и он удовлетворенно потер руки.
Через пять минут Толстый ходил кругами вокруг Борихина и пытался заглянуть ему в глаза. Тот сидел, смолил, несмотря на запрет, сигарету и уводил взгляд.
- Да я-то тут при чем, Борисыч? - ныл Толстый. - Вечно я за других отдуваюсь! Мне уже надоело даже!
- Вы меня за мальчишку, сосунка держите! - вдруг заорал молчавший до того сыщик. - Я год комплексую, что не могу следствие с места сдвинуть, зарплату черт знаете за что получаю, ночами не сплю, а это, оказывается, просто так, игрушки.
- Ну почему игрушки? Буржуй думал - так ловчее получится. Вы с одной стороны, он - по своему... Но Борисыч объяснений не принимал.
- Да идите вы со своим Буржуем! Я из-за вас службу бросил. Службу, ясно?! Я бы уже вон - майором был! Не одно дело бы раскрыл! А они, оказывается, в сыщиков-разбойников играются, придурки великовозрастные.
- Игорь Борисович... - попытался вставить хоть слово Толстый.
- Что - Игорь Борисович?! Ну что?! - продолжал бушевать Борихин. Буржуй жив, Кудла в городе, я об этом понятия не имею. Назад пойду! Проситься, унижаться. С понижением пойду! Простым опером! Ничего, ребята меня помнят, простят...
- Как же вы нас бросите? - вклинился наконец Толстый. - Сами же говорили - это для вас не просто дело. Тамара, Андрей, старая актриса...
- А вот с этим я сам разберусь, ясно?
- Ну зачем сразу сам? Вместе ж оно веселее, - Толстый уловил, что настроение сыщика начинает меняться к лучшему, и спешил воспользоваться этим.
- Спасибо. Я уже с вами навеселился, - не прокричал, а скорее пробурчал Борихин.
Толстый быстренько включил свою мобилку и набрал номер.
- Как там, Верунь, уже освободили его? Ничего, сейчас я ему еще одного мента подкину, чтобы не расслаблялся. - Он протянул трубку Борихину. Вот вам Буржуй, пообщайтесь.
- Не хочу я с ним общаться, - хмуро произнес сыщик. Но Толстый, продолжая протягивать телефон, так комично закатил глаза в немой мольбе, что Борисыч не выдержал, плюнул в сторону и взял аппарат:
- Алло. Борихин.
Пакет Пожарский заметил сразу, как только вышел из лифта. Большой такой, из серой бумаги, он висел на дверной ручке, примотанный к ней скотчем. И только Олег его увидел, как понял: это пришла беда, по сравнению с которой все его нынешние несчастья - не более чем мелкие недоразумения. Он даже не стал вскрывать пакет - отцепил его от ручки, вошел в квартиру и прислонился к стене. Тут же зазвонил телефон. И это, почувствовал Пожарский, тоже связано с пакетом. Он медленно, словно оттягивая неизбежное, подошел к тумбочке, медленно снял трубку.
- Да... - из пересохшего горла вырвалось не слово - хрип.
- Ты очень разочаровал меня, Олег, - по изъезженной патефонной пластинке снова бежала тупая иголка. - А я не люблю, когда меня разочаровывают...
- Что... вы говорите? - Он сглотнул. - Я же сделал то, что обещал.
- Ты - сопляк. Сопляк и идиот! Неужели ты мог подумать, что я тебя не перепроверю? Ты же продажный, а продажным не верит никто и никогда, запомни это.
- Я не понимаю...
- Все ты понимаешь. Поставь кассету.
Олег даже спрашивать не стал, о чем идет речь, - он уже знал. Надорвал шероховатую бумагу, достал видеокассету и послушно вставил ее в плейер. Экран ожил. С экрана на Олега смотрела Лиза. Привязанная к стулу, она сидела в ярко освещенной комнате. Порванное платье свисало лоскутами, на теле багровые полосы от побоев. Камера дала наплыв, приблизив лицо девушки разбитые в кровь нежные губы, рассеченная скула, которую он совсем недавно поглаживал пальцами. Но глаза! Самое страшное - глаза. В них уже ничего не оставалось от Лизы, от человеческого существа вообще. Только боль, только безумие и бесконечная усталость загнанного, забитого, доведенного до отчаяния животного. Рот Лизы был разинут в беззвучном крике. Олег не сразу сообразил, что выключен звук. Он нажал кнопку на пульте, и комнату наполнил тоскливый звериный вой.
- Нет!!! - крик Олега влился в это жуткое завывание. - Не надо!.. Как вы можете!.. Перестаньте!..
Больше выносить то, что происходило на экране, Олег был не в состоянии. Он попытался выключить видеомагнитофон, но пульт выпал из дрожащих рук и скользнул под диван. Пожарский крепко закрыл глаза и попытался зажать уши. Это не помогло. И тогда он рванул шнур. Пытка прекратилась.
- Не голоси, как баба, - зашуршал голос в телефонной трубке. - У тебя был выбор.
- Я прошу вас!.. Я умоляю!.. Я... ошибся...
- Ты даже не представляешь себе, как ты ошибся, мальчик.
- Что... вы с ней сделали?
- Что? Я уже и не припомню... В общем-то, все, что пришло нам в голову. Но это - только начало. Твоя Лиза уже умоляет о смерти. Но мы не дадим ей умереть еще очень долго. А ты будешь получать новые и новые картинки.
- Послушайте... Я сделаю все!.. Слышите - вообще все, что вы скажете! Все, что вам нужно!
- А нам от тебя ничего не нужно. - В голосе нельзя было различить даже злорадства - просто равнодушная констатация факта. - С таким, как ты, нельзя иметь дело.
- Зачем тогда вы мучаете ее!? Она же ни в чем не виновата... Это все я!.. Она даже не знала!..
- Бедная девочка. Но теперь уже ничего не поделаешь, Олег. Ты будешь смотреть это кино долгие месяцы. Сейчас ты, конечно, выключил телевизор, но, поверь мне, включишь. И эту кассету, и следующую. Так уж устроен человек.
- Но... - голос Пожарского прервался всхлипом, - зачем вам это?
- Странный вопрос. Даже не знаю, что и ответить. Просто у жизни есть свои законы. Кто тебе сказал, что ты от них свободен? А?
Во дворе Борихина на участке, обнесенном красно-белыми лентами, уже не первый день продолжала трудиться следственно-экспертная группа. Здесь разбирали выброшенные взрывом обломки и останки. Руководил всем сердито-собранный Мовенко.
Войдя во двор, Семен Аркадьевич совершенно непроизвольно окинул все взглядом профессионала. Он мгновенно оценил высоту окна над уровнем грунта, разброс обломков, степень разрушения оконного проема.
Подметил и кое-какие промашки группы. Старик поднырнул под ленту. Стоявший на посту сержант узнал его и только кивнул головой. Подойдя поближе к увлеченным работой следователям, старый эксперт вежливо кашлянул и проговорил:
- Здравствуйте, коллеги. - Первым обернулся майор.
- Здра... - тут тон его сразу переменился, и он заговорил, как обычно говорят с "выжившими из ума, надоедливыми стариками" очень уверенные в себе и страшно занятые люди. - А, Семен Аркадьевич... Здравствуйте. Вы как здесь? Живете недалеко?
- Что вы, Сережа. Я живу на набережной, разве вы не помните?
- Да, точно, - вспомнил Мовенко и задал обязательный - лишь бы поскорей отвязаться - вопрос: - Как здоровье?
Мудрый старик все понял, но из вежливости в двух словах ответил.
- Ну, всего вам хорошего. Рад был встретить, - покончил с формальностями Мовенко и отвернулся к своим людям. - Эту кучу в углу проверили? Давайте скорее, сколько возиться можно! - Еще раз взглянув на старого эксперта, который почему-то не спешил уходить и начинал уже раздражать, майор не без намека добавил: - Извините, мы тут работаем...
- Да-да, я знаю, - зачастил Семен Аркадьевич. - Я, собственно, хотел просить вас разрешить мне... поучаствовать. Так сказать, на правах консультанта.
Мовенко тяжело вздохнул: так и знал, мол, надоедливый старикашка начнет сейчас путаться под ногами.