- Слышу... - едва различимо прошелестело в трубке.
- Так-то лучше. Я тебе вот что скажу: что там у тебя с мамзель или еще с кем случилось - мне слюной плевать! Усек?! А пацана мне крестить ты побожился!
- Ка... какого пацана? - пролепетал Пожарский.
- Реального такого! Которого Верка носит! - В трубке надолго замолчали, и Толстый начал уже тревожиться. Он прислушивался к дыханию на том конце провода, пытаясь определить по нему, чем занимается в этот момент Пожарский, не происходит ли именно сейчас самое страшное. Наконец Олег отозвался, и в его глухом и безразличном голосе можно было уловить оттенок интереса:
- Ты... серьезно?
- Нет, блин, шучу! - загремел Толстый. - Мы его тут ждем, Верка вареников наварила - твоих любимых, с вишнями. Все стынет... Эй, ты чего, Олежка?
Пожарский плакал уже открыто и не пытался себя сдерживать:
- Толстый... Я... Я не могу крестить твоего сына... сына Веры... Ему счастья не будет. Потому что я - сволочь и неудачник... Мне лучше исчезнуть, правда...
- Вот пацана крестишь - и исчезай, коли охота.
- Да пойми же - ты сам не захочешь!.. Все совсем не так, как вы думаете...
- А что нам думать, если ты молчишь, как барсук?!
- Вы и так все узнаете... Я вас очень, очень люблю, родные мои... Прощайте...
Не сами слова, их тон, безнадежный и полный отчаянной решимости, подсказал Толстому, что сейчас произойдет непоправимое, что он теряет друга, что он не сумел его понять, спасти, остановить. Ему хотелось завыть, разбить трубку о стену, но единственное, что ему теперь оставалось, - это с ужасом прислушиваться к каждому звуку на том конце провода. Вот что-то клацнуло трубку бросили на твердую поверхность. Раздался глубокий хриплый вздох - Олег набрал в грудь побольше воздуха, как перед прыжком в воду. Слышимость была убийственно ясной и четкой. Короткий всхлип. Тишина. Толстый крепко зажмурил глаза в ожидании самого последнего и самого страшного звука. Треск? Топот, недолгая возня. В трубке что-то зашуршало.
- Все под контролем, Анатолий Анатольевич. - Толстый рухнул на стул и утер рукавом пот со лба. Его ребята успели. Какие молодцы! Он взглянул на Веру и Буржуя. До чего же они смешные: разинутые рты, квадратные глаза.
- Спасибо, Саня. Везите Олега Константиновича сюда, - бросил он в трубку и с улыбкой посмотрел на Владимира: - Я бы на твоем месте хряпнул стакашку, Буржуй. Под вареники. Потому как, сдается мне, тихий семейный вечерок будет тот еще. В духе последних событий.
Доктор Костя проснулся от диких взвизгиваний и топота. Он открыл глаза. В нескольких сантиметрах от лица - пузырящаяся краска стены. Где это он? Шум за спиной не прекращался, и Константин осторожно пошевелился, медленно вывернул голову и скосил взгляд. Большая комната, несколько кроватей. В проходах между ними носится парочка молодых ребят в посеревших бязевых рубахах и, перебрасываясь подушкой, вопит с идиотской остервенелостью. Костя поморщился. Что за чертовщина?! Где ж это он и в самом деле?
По крутой траектории подушка перелетела через всю комнату и шлепнулась на живот еще одному обитателю комнаты, который спокойно лежал на своей кровати, заложив руки за голову, и смотрел в потолок. Тот поднялся с койки и спокойно посмотрел на расшалившихся балбесов. С виду он был похож на сельского интеллигента, может, зоотехника: чуточку забитое выражение немолодого лица в двухдневной щетине, нос картошкой, допотопные очки и огромные, разбитые работой руки.
- Значит так, хлопцы, - совершенно спокойным и как бы даже извиняющимся тоном произнес мужчина. - Я человек мирный. Еще раз меня заденете - ночью тихонько встану и всем глаза повырезаю. Усе понятно?
В голосе "зоотехника" вроде и угрозы не слышалось, а вместе с тем сказано это было так, что не возникало ни малейших сомнений: как обещал мирный человек, так и будет.
Прочувствовали это и здоровенные шалуны - в комнате мгновенно воцарились тишина и спокойствие.
Дядька сбросил подушку на пол, взял с тумбочки школьную тетрадку и очень пристально посмотрел на Константина. Доктор съежился и попытался вжаться в стенку. "Зоотехник" направился прямо к нему и, хотя Костя пытался притвориться спящим, присел на краешек его кровати.
- Проснулись? Замечательно. Вы должны это увидеть!
- Ч-что увидеть? - доктор выпучил глаза и попытался нырнуть с головой под одеяло.
- Сразу видно, что вы интеллигентный человек, раз интересуетесь, дядька и внимания не обратил на то, что проявляющий интерес интеллигент старается спрятаться.
- Я, собственно... - Костя выглянул из под одеяла краешком глаза.
- Сергей Никифорович... - проговорил мирный человек.
- Нет, - возразил доктор, - Константин. Это я точно помню...
- Это я Петухов Сергей Никифорович, химик-изобретатель, представился дядька.
- Очень при... Скажите, а мы, случайно, не в дурдоме? поинтересовался Костя.
- И не случайно! - заверил его Петухов.
- То-то я смотрю... Уж больно знакомая обстановочка, - как-то даже приободрился доктор и высунул из-под одеяла всю голову целиком.
- Ага, значит тоже не в первый раз?
- Как вам сказать... - пустился было в объяснения Костя, но потом мудро решил не раскрывать истину до конца. - Вообще-то, далеко не в первый.
- Потому что мы не нужны им! - жестом пламенного трибуна Петухов потыкал зажатой в огромном кулаке тетрадкой куда-то в потолок. - Мы им мешаем жить в тупости и неведении! Кто сказал, что времена тюремной психиатрии миновали?! Почему тогда мы здесь?! А!? Я вас спрашиваю! - и он грозно воззрился на Костю.
- Кстати, почему? - чрезвычайно заинтересовался доктор. Действительно, хотелось бы узнать...
- А я вам отвечу! - с жаром продолжил свою речь Сергей Никифорович. - Они боятся всего значительного и неординарного! Вот посмотрите, - он потыкал заскорузлым пальцем в развернутую перед Костиным носом тетрадку. Посмотрите, это же элементарно! Просто, как все великое!
Костя заинтересовался. Вся тетрадка была по-детски исчеркана цветными фломастерами.
- Это, позвольте спросить, ваш трактат? - доктор внимательно посмотрел на Петухова.
- Трактат?! - оскорбился тот. - Да это революция!!! Это эпоха! Смотрите, да смотрите же сюда! Понимаете?
В Косте тут же проснулся психиатр. Он присел на кровати и принялся листать тетрадку.
- Пока не очень, - честно признался он. - Объясните, пожалуйста.
- Вот, видите? Это первая ступень превращения любого вещества в белок. Используя мою технологию, можно даже эту койку превратить в чистейший белок! И накормить все голодающее население планеты!
- Поразительно! - в голосе Кости уже звучали чисто врачебные интонации. Он показал пальцем на особенно небрежные каракули. - Мне вот этот узел не совсем понятен, если честно.
- Да тут у меня фломастер отобрали, падлы. Так пришлось спичку слюнить, - пояснил Петухов.
- Ну, это непорядок. Хотите мой совет? Сейчас фломастер есть?
- Есть. - Петухов с опаской огляделся и понизил голос: - Они у меня всюду попрятаны.
- Так вот и возьмите с чистой странички перепишите. Чтобы было красиво. Чтобы понятно всем. А то нехорошо получается: великое, можно сказать, изобретение, а вы - спички слюнявить. - Тут Костя забылся и очень строго спросил: - Кстати, а кто вам спички дал?
- Санитар, паскуда, выронил. И не заметил.
- Возмутительно. Никакой дисциплины, - совсем уж проникся ролью Константин.
- Чего? - с подозрением уставился на него Петухов.
- Я говорю - обязательно нужно сделать красиво, - опомнился доктор. - Лучше всего - прямо сейчас.
Мысль пришлась Петухову по душе. Он выудил откуда-то из под Костиного же матраца оранжевый фломастер и принялся увлеченно черкать в тетрадке.
- Работайте, работайте, не стану вам мешать, - поощрительно проговорил Костя, встал с кровати и направился к двери. Здесь он внимательно осмотрел замок, потрогал его пальцем и сказал сам себе: - Система стандартная. Хорошо. Теперь бы еще узнать, почему, собственно, я здесь.