Случаи преждевременной смерти, да еще, если и трагической, были редчайшими явлениями в марсианской практике, а, объединенные великой идеей выживания, марсиане, несмотря на кажущуюся сухость семейных отношений, жили дружно, как и должно быть в основополагающей ячейке великого общества. Из двух, разрешенных законом, детей, в каждой семье один ребенок был зачат искусственно от какого-то «великого». Искусственно зачатых детей рождались миллионы, но «великих» из них оказывалось несколько тысяч, а истинных гениев все также не полная дюжина на поколение, как и среди детей рожденных от законных родителей. Простолюдины поговаривали, что зачатие от «великих» не всегда происходит искусственным путем и что вся эта компания по выращиванию гениев «в пробирке» - это всего лишь ширма прикрывающая бесеспутство и разврат[5] царящий в верхах марсианской олигархической элиты. Но двести пятидесяти миллионное население Марса свои потаенные мысли не спешило «выдавать на гора» на уровень обмена информацией, а откладывало их на потом. Марсианское долголетие, постоянное «промывание мозгов» о приоритете великой цели сделали свое дело. И вот парадокс, вырвавшись вперед и опережая в научно-техническом развитии земных «гомосапиенс» на десятки тысяч лет, в духовном же опережали лишь «на ноздрю». А о сексуальных отношениях и говорить не приходиться - секс на Марсе, как и в нашем недалеком прошлом «отсутствовал» полностью. Чего не скажешь о зарождающейся земной цивилизации. Чувственный вулкан любви и ненависти, верности и измен уже начинал потихоньку дымиться, а национализм да религия (эти «утробные» методы воспитания масс, эти вожжи любой власти) лишь усиливали накал страстей.
«Но это их внутренние чисто земные проблемы: сумеет ли их разумная форма жизни родить цивилизацию или погибнет замеревшим плодом в утробе матери-природы, - подытожил свои воспоминания - размышления Бозэ, - но то, что они начинают выплескивать бури своих страстей и эмоций на экраны радаров маяка, это уж наша марсианская проблема, которую надо устранить и немедленно. В этом Виничо-младший прав», - и Бозэ рывком развернулся к пункту управления.
Всевидящий глаз внешнего наблюдения скользнул в, знакомый уже Бозэ, дворик ближайшего селения земных аборигенов и, прекрасный в своей неповторимой, девственной красе образ обнаженной молодой девушки заполонил большой экран внешнего обзора. Стоя на коленях возле небольшого чана для вечернего омовения, девушка молилась и ее неистовая мольба о даровании чуда материнства, неслась к небесам к ее богам, накладываясь при этом на сигнал маяка.
Непонятно, от чего Бозэ грустно и тихо вздохнул и все также, пристально всматриваясь в экран, перевел внешний прием в режим цветного голографического изображения. В миг красочное трепещущее действо заполнило казенную серость отсека пилота. Девушка оказалась на расстоянии вытянутой руки и за ее спиной, немного вдалеке, виднелась сгорбленная фигура ее мужа, который мерно и монотонно помахивал топором над сучковатым бревном. Но Бозэ всего этого не замечал, так как его цепкий взгляд пристально всматривался в лицо девушки, замечая мельчайшие подробности: вот капелька пота сорвалась с ее брови и упала в чан подняв на воде легкую зыбь. Вдруг, словно почувствовала взгляд Бозэ, девушка неожиданно вздрогнула, руки ее инстинктивно закрыли обнаженную грудь с неизвестно от чего вдруг восставшими сосками. Бозэ ослабил свой взгляд и девушка, тревожно оглянувшись по сторонам, успокоилась и продолжила свою молитву.
- В чем там дело? - мысленно спросил Бозэ у Главмеда (главного компьютера медицинского центра станции) все также не отрывая глаз от изображения.
- Слабое семя мужа, - молниеносно последовал телепатический ответ продублированный мерцанием замысловатых символов на дисплее.
К слову сказать, медицинский контроль за здоровьем космопилотов на челноках и на звездолетах ЗПП (звездолет прошивающий пространство), двенадцать из которых и стали наземными станциями мачков-пульсаров, был великолепен, а репродуктивные возможности восстановления организма почти не ограниченны.
При посадке на поверхность любой планеты, включая Марс, да что там говорить, даже при каждой стыковке челнока со звездолетом-маткой в открытом космосе и то всегда предшествовал обеззараживающий импульс. При этом, если дело происходило на Земле, микробы и другая мелкая живность на месте посадки уничтожались, а более крупные, в том числе и человек, который зачастую, выпучив глаза, прет куда попадя, гонимые волной страха, разбегались сами прочь.
А еще во все ступеньки выдвижного трапа были вмонтированы работающие на вечных микрореакторных аккумуляторах блоки обеззараживания и первичной подстройки всех систем организма. К тому же, нижняя ступенька была съемная и при посадке на чужой планете укладывалась на землю при входе в зону невидимости и защиты.
В самом же челноке, в личной медаптечке пилота, всегда, согласно летных правил, хранился необходимый, в случае экстренной замены органов методом клонирования, запас спермы космополита. В случае неожиданной смерти космополита и, когда его организм не перешел точку необратимости (на сленге пилотов КТНП - когда труп не начал пахнуть), роботы быстро погрузят бездыханное тело космопилота в спецотсеке в анабиозную массу и, когда бы космический корабль не достиг родной земли, вероятность возвращения к жизни космопилота всегда оставалась очень высокой. И даже, если во время полета, звездолет или челнок взорвется, аварийный спецотсек, в момент взрыва, будет отстрелен и его компьютер управления скорректирует траекторию полета по отношению к Марсу в элипсическую, выпустит большое газовое облако и новая малая комета начнет свой, порой очень долгий путь, к родной гавани. Бывали, конечно же случаи, когда «летучие голландцы» не попадали в зону видимости дальнобойных марсианских радаров, но такое случалось очень и очень редко.