Бозэ вспомнились друзья так и не вернувшиеся с экспедиций в неведомые миры и, еще сильнее загрустив, он выключил голографическое изображение и перевел внешний обзор в обычный режим.
- Приготовить зонд биоразведки к запуску, - по привычке дублируя вслух телепатическую команду, отдал он приказ компьютеру и перевел взгляд на другой экран.
- Какую форму ему придать? - подстраиваясь под него, с роботическим акцентом спросил компьютер.
- Какой-нибудь птицы, которые обычно кружат над селением.
Выбор пал на голубя.
- Заправить его выпускную камеру спермой из моей аварийной аптечки, - и, не дожидаясь конца операции, ибо в качестве своей спермы Бозэ был уверен на все сто процентов, перевел все дальнейшие действия в автоматический режим управления, снова расслабился в кресле и прикрыл глаза.
Тем временем, молодая девушка покончив с молитвами, уже заканчивала ритуал вечернего омовения. Когда ее ладонь зачерпнув из чана, нагревшейся за день воды, потянулась, чтобы омыть лоно, вдруг неожиданно откуда-то взявшийся голубь, мягко скользнул рядом с ней, едва не задев крылом обнаженный сосок ее груди. Девушка тихонько вскрикнула и ее рука, сделавши свое дело, взметнулась вверх. Раздувавшие от нервного возбуждения ноздри молодой женщины ощутили едва уловимый запах бозэнськой благодати.
2 глава
Планета Земля, территория нынешней Украины, Пригорье,
1621 год, конец лета, подвечер.
В небольшой горной долине блинообразной формы в окружении невысоких, но неприступных отвесных скал, раскинулся живописный луг, изредка усеянный небольшими группами кустарников и деревьев, разместившихся у самого берега небольшого овального озера, на песчаном берегу которого сплелись, в который раз за сегодняшний день, в любовных объятиях, то вздыбясь, то перекатываясь два молодых разгоряченных тела.
Но, увы, всему приходит конец. Даже вулкан засыпает, если молодой, то на время, а если старый, то на долго, а частенько и навсегда.
Вот и молодые люди, хоть и медленно, хоть и с тягостными вздохами, но все же поднялись и нехотя стали одеваться: девушка плача, парень хмурясь.
Одежда одевавшихся имела разительное отличие, но ни по богатству убранства, а по временной принадлежности. Убранство парня и в наш век еще и не снится самым смелым современным авангардным кутюрье, а одежда девушки, при всем богатстве убранства, вполне соответствовала ее социальному положению простолюдинки, то есть месту и времени той эпохи, в чем легко можно было убедиться, стоило лишь взглянуть на образцы пылящиеся в соответствующем разделе экспозиции современного музея этнографии,
Тягостная тишина висела в воздухе, изредка прерываясь негромкими всхлипываниями девушки, которая при более пристальном рассмотрении оказалась дебелой молодицей и с такими пышными формами все еще не одетого тела, что юноша, у которого и без этих причитаний кошки по сердцу скребли, не выдержал и сердито передразнил:
- У мру, умру - попа не влезет в тру ну . Кончай реветь! Ведь пока за мной не прилетели, надо еще подумать, что я смогу дать тебе и детям. Времена для тебя настают не легкие и тебе, с тремя детьми, одной отцовской охотой не прожить.
При слове «дать» плач моментально прекратился. Женщина быстро оделась и присела у ног своего повелителя. Глаза ее заинтересованно заблестели.
Парень и девушка явно не были мужем и женой, но как ни странно друг друга понимали без слов.
Глядя на сильно загорелый обнаженный торс, по юношески хрупкий и нескладный, да еще и вдобавок с какой-то едва заметной болезненной зелизной, с тру дом верилось, что этот юнец является отцом уже троих детей, но взглянув в лицо молодой женщины и, увидев залегшие там под глазами темные круги, начинаешь верить чему угодно. И даже в то, что младшенький сын должен будет еще только родиться через девять месяцев.
Женщина же даже бровью не повела, заслышав предсказания своего повелителя, ибо за десять лет их тайных встреч она привыкла (особенно после того, как он вернул к жизни ее отца изорванного в клочья медведем-шатуном) верить каждому его слову. Боги не лгут! А для нее юноша был, если не бог, то сын бога уж точно.
- О, я знаю, что тебе оставлю! - вдруг радостно воскликнул парень каким-то писклявым детским фальцетом, что если бы не семнадцатый век, а день сегодняшний, молодицу явно можно было бы подвести под статью за разврат малолетних.
Юноша развернулся на сто восемьдесят градусов и рванул в сторону ближайшей дубравы, но, пробежав всего несколько шагов, неожиданно вдруг начал быстро исчезать, словно бы растаивая в воздухе. Исчезал он как-то странно: сначала исчезли ноги, потом туловище, а последней исчезла голова. Зрелище было ни для слабонервных, но на лице молодицы не дрогнул ни один мускул и, лишь радостное предвкушение обещанного дара, озаряло ее глаза и, все еще не успевшие поостыть, зардевшиеся щеки.
Через несколько минут юноша, так же неожиданно, стал возникать из воздуха, но только теперь он проявлялся в обратном порядке. Сначала вынырнула голова и, сразу же, вытянула за собой туловище, а уж потом, мелко семеня и подогнувшись от находившегося в сцепке рук груза, выскочили ноги. Едва проявившись парень, тут же разжал руки и прямоугольный кусок, то ли камня, то ли моренного дуба, плюхнулся на песок. На верхней гладко-матовой его поверхности были явно видны два огромных отпечатка человеческой ступни и, явно не подросткового размера, но взглянув на ноги юнца, которые «тянули» на современный сорок пятый, невольно воскликнешь: «Вот тебе и уши, вот тебе и нос!»
Увидев какой подарок притащил ей возлюбленный, лицо молодицы, моментально потускнело от разочарования, но тут же вспыхнуло от негодования.
Но повелитель невозмутимо присел рядом со своей ношей, с минуту быстро подвигал слегка онемевшими от тяжести пальцами рук, и лишь затем повернувшись лицом к лицу и медленно, по несколько раз повторяясь, стал телепатически втолковывать назначение своего дара.
За время этого немого объяснения, рот женщины несколько раз непроизвольно открывался и закрывался, обнажая, при этом, два ряда прекрасных ровных и крепких зубов, привыкших к лакомым кускам свежатины и наведавшим еще зубных паст для всего рота, но, дошедшая из глубины веков от первобытных, привычка всегда после еды пожевать стебелек духмяной травы, делала этот ротик окаймленный розовыми, чуть припухшими губами, с едва уловимым дурманяще- ароматным запахом желаний, всегда привлекательным. А у мужиков, как известно, начиная с первобытных, всегда был, есть и, даст бог и дальше, будет отличный нюх на хорошую выпивку и на хороших (если же после «хорошей» выпивки, то и на всяких) женщин. Вот и юноша, удостоверившись, что все его объяснения, наконец-то, поняты и оценены, ибо теперь его возлюбленная, соперничая с солнцем, все сияла от радостного возбуждения, начал было подниматься и прощаться, но не удержался и снова припал к не иссякающему источнику наслаждений.
Но в этот миг в его мозгу вспыхнул сигнал тревоги: ЦБКа начал операцию по утилизации наземной части станции маяка-пульсара. Спешно припав в последний раз к губам любимой, парень во всю прыть молодых ног рванул ко входу в зону невидимости. Так как ему еще предстояло спрятать концы в воду, то есть не допустить, чтобы пропажа нижней ступеньки трапа звездолета-станции, этого мини- медцентра обеззараживания и подстройки всех систем и всех органов человеческого организма, работающая в автономном режиме на вечных микрореакторных аккумуляторах, была дотошным роботом-контроллером занесена, как пропажа, на дискету ЦБКа.