«Ведьма, настоящая ведьма!» - указав взглядом на половой коврик, прикрывающий дар и, увидев, как тело брата словно невесомое поднял ось с топчана в воздух и зависло над даром, только и успела испуганно подумать Роксана и, тут же, «отключилась» .
Проснувшись утром, Роксана очень и очень смутно помнила вчерашний вечер и, если бы не едва заметные побуревшие уже капельки крови на половом коврике над даром да смятые простыни в спальне брата с капельками крови поярче, то она свои туманные воспоминания посчитала бы не более, чем ночным кошмаром.
Окончившую очередной пересказ этих таинственностранных событий военного времени, тетку Роксану, Злата всегда неизменно спрашивала:
- Так какие же, тетя, были у нее волосы?
И та так же неизменно отвечала:
- Золотавые, как у тебя, доченька! - и произведя в уме несложный арифметический подсчет, горестно вздыхала, но уже мысленно: «Женщины, которым за пятьдесят, у нас не рожают. Видно, правы сельские бабы, утверждающие с решительностью очевидцев, что дети Андрея Тимофеевича и его частые отлучки из дому - это все звенья одной цепи, ведущей в соседний закрытый элитный спецсанаторий для богатых иностранцев и наших номенклатурных вождей, где Андрей Тимофеевич иногда демонстрировал свой непревзойденный массаж. Вот от такого«массажа» одни «пациентки» «улетали», а другие, возможно, и «подзалетали» .
Местных красавиц можно было понять и простить. Многие из них положили глаз на незнающего старости вечно молодого Андрея Тимофеевича, а он как был, так и остался бобылем. Сам двоих детей вырастил, выучил и теперь еще, шокируя не только односельчан, но и своих близких, взял да и неожиданно- негаданно иммигрировал в США.
Но это неожиданно для других, а Злата о намерении отца податься в штаты знала давно, считай с первого курса мединститута. Куда ее Андрей Тимофеевич, не желая травмировать дочь лишней нервозностью не всегда объективных вступительных экзаменов, определил вполне законно: оплатив все и вся за весь срок обучения. Еще и, купив ей вдобавок и двухкомнатную квартиру в Киеве, прямо рядышком с мединститутом. Злата, правда, еще хотела бы иметь розовую мечту своего детства, такой же как и у отца джип-«Хаммер», но Андрей Тимофеевич резонно заявлял, что тогда уже лучше купить и диплом семейного врача, а не устраивать всю эту канитель с обучением, которая ей, как будущей «Дари», нужна, как зайцу стоп-сигнал. Мол, получишь сразу и машину, и диплом, и звание «Дари» в придачу, а я укачу за океан и не буду ждать еще целых пять лет, пока ты выучишься.
Злата же, как и все Стороженко была непреклонна:
- Хочу быть как все, хочу быть студенткой. А ты езжай! Я тебя не держу и, честное слово, не буду в обиде.
Но отец тоже был непреклонен:
- Увижу диплом, тогда ...
И не теряя надежды, все пять лет продолжать уговаривать Злату иммигрировать вместе с ним, но та неизменно отшучивалась:
- Я - украинка, а украинцы Родину на доллары не меняют!
Но доллары на гривны сама меняла частенько. Вот она, истинная преданность Родине настоящего патриота. Так держать!... Не держать же их в «мыльно-пузыристых» украинских банках.
Так что, иммиграция отца для Златы была грустной, осознанной уже, неизбежностью, но вот во все эти намеки, сделать ее, Злату, наследственной «Дари» и тогда, и даже сейчас, верила с трудом.
Дело в том, что быть целителем «Дари» в роду Стороженков было прерогативой лишь мужчин, хотя семейное придание и гласило, что основательница рода знахарей Стороженков была женщиной.
Используя семейный реликтовый дар, в семье Стороженков лечить могли все, но вот доискиваться в прошлом, заглядывать в будущее и общаться мысленно с больными, находящимися в контакте с даром, а сам же, находясь порой за тысячи километров от дома, могли только носители величественно-неизвестного и таинственно -колдовского звания целителя «Дари», которое передавалось из поколения в поколение.
Но, в каждом правиле есть и исключения: Тимофей Маркович и юная Злата предвидеть и предсказывать, могли и без помощи дара.
О такой своей способности Злата узнала еще в школьные годы и частенько помогала своим одноклассникам: всегда точно предсказывала, когда по какому предмету и по какому вопросу их вызовут учителя. Но школа без ябеды, что тюрьма без сексота, и, вскоре достоянием гласности педколлектива, стали и Златыны проделки.
Учителя сначала по пытались применить систему нелогического хаотического выбора, особенно рьяно старался зануда-географ Иван Степанович. Перед уроком географии в классе, где училась Злата, он заходил в школьную библиотеку и брал наугад несколько тоненьких книжек, чтобы страниц у них было не намного больше, чем учеников в классе и, во время урока, открывал их тоже наугад и по номеру страницы выискивал очередную «жертву», но и это не помогло. Лишь «опытный» директор школы, поработавший до этого в должности главного бухгалтера колхоза быстро восстановил «статус-кво», заключив со Златой негласное соглашение: неудов в их классе учителя ставить не будут, и ряды сплошных отличников и хорошистов вновь резко поредели.
Вступив в пору созревания, когда детство начинает потихоньку прощаться с тобой, а в манящее взрослое завтра вступать еще как-то страшновато, когда каждая веснушка «трагедия», а каждый сон «вещий», Злата стала побаиваться своих способностей и почти ими не пользовалась. Но, как говориться, и на старуху бывает проруха. Возвращаясь электричкой как-то с Киева домой на майские праздники, оказалась в одном купе с матерью своего одноклассника Виктора, который еще в школьные годы считался богом всякого рода видео-радиотехники, а сейчас он служил подводником в славном нашем городе Севастополе и этой весной уже дошивал свой дембельский прикид.
Тетя Груня, мать Виктора, была непревзойденной богуславской поварихой и когда местный колхоз приказал долго жить, обустроила дома минис-виноферму и теперь стабильно и за доллары потчевала своими мясными деликатесами киевских владельцев тугих кошельков.
Кичась переполняющей ее радостью за сына, который и в украинской полуголодной Армии, ремонтируя офицерам «капризную» (не признающую семейных разборок) импортную видеорадиотехнику, сумел обеспечить себе безбедное существование, сунула цветную фотографию розовощекого сынка в руки его бывшей одноклассницы.
И тут все и началось. Предсказание из Златы полезли сами собой и сама не своя девушка не в силах была их остановить.
Предсказав смерть Виктора, если он останется на сверхсрочную, Злата, вспомнив трагическую смерть бабушки Ксени, и зная железный характер соседки, предостерегла:
- Не вздумайте сами давить на Виктора. Это должен сделать кто-то другой, кто ни чего о моих словах не ведает!
Ошарашенная, соседка ни словом не обмолвилась Злате ни о письме сына, о намерении присоединиться к приглашению знакомого офицера завербоваться вместе в подводный северный флот России, ни о причине такого шага.
Дело в том, что приехавши год назад на побывку, красень Виктор закрутил роман с молоденькой залетной завклубом Ритой и за месяц отпуска успел не только влюбиться, но и жениться. Глафира Михайловна сыну не перечила, хотя сынов а избранница и не вызывала у нее восторга.
Невесту забрали в дом. Девушка, несмотря что из городских, оказалась работящей и постепенно отношения между невесткой и свекровью потеплели, но и рушились в одночасье, когда Глафира Михайловна «застукала» жену сына, уже на седьмом месяце беременности, целующуюся тайком у калитки с залихватским провожатым из местных «пионеров-тимуровцев». Невестку тут же выперли из дома и, ни настойчивые телефонные и письменные просьбы сына повременить, ни рождение внука, не растопили, ставшее в миг ледяным, сердце Глафиры Михайловны.
И вот теперь, почти полгода спустя, после того злополучного вечера, глотая слезы, свекровь решительно направилась к дому опричницы.