Иногда Вере трудно было заснуть, и она пользовалась ими, а как-то угостила Свету, когда они решили побалдеть и поваляться в кровати под медленную романтичную музыку, чтобы сверить, что им приснится. Крошечные беленькие кругляшки - без цвета, вкуса и запаха, почти как день рождения без «Юпи». И действовали безотказно.
Тревожный, полутемный коридор, ведущий в кухню. Голоса гостей, доносящиеся издали, из главной комнаты. «Света, остановись! Не делай этого!» Нет, это уже ее собственный, внутренний голос, звучащий громко и требовательно.
Дверь на кухню приоткрыта. Возможно, там кто-то есть? Света находит в себе силы принять естественный вид, хотя горящие щеки могут выдать ее, заходит внутрь. Она одна. В умывальнике - куча грязных тарелок. На столике вдоль буфета стоит серебряный поднос с дымящимися чашками чая. Вот она, любимая Верина чашка, с фиолетовым цветком. Кто должен следить за кухней? Конечно же, девочки. Но они сейчас сидят на диване и болтают, вместо того, чтобы подать на стол закипевший чай, который скоро остынет.
Света подходит прямо к подносу. Открывает белую коробочку. Ее лицо напряжено, оно выражает сложную гамму чувств. Сделает она это или нет? Сделает - что? Ей не хочется признаваться в этом самой себе. Две таблеточки, и Вера крепко уснет сегодня вечером, вероятно, дольше, чем обычно. Три таблеточки... она не знает наверняка, но может предположить... Рука колеблется. Значит, четыре. Четыре таблеточки. Спокойный Верин сон. «Зачем тебе это, Света?» Глупый вопрос.
Ей это совсем не надо. Ей не хочется этого. Ей вообще ничего не хочется сейчас. Возможно, она бы с удовольствием вернулась бы сейчас в главную комнату, ко всем, и скушала мягкий, рассыпчатый бисквит, приготовленный Вериной мамой. Но вся проблема в том, что ей больно, невыносимо больно даже думать о том, как она возвращается, заходит... и снова видит Диму и Веру. Вместе. Довольных. Счастливых. Обнимающихся. Эта легко представляемая сцена алмазом режет тонкое, чувствительное стекло ее души. Страшно думать о том, что она сейчас делает. Страшно представить то, к чему это приведет. Но куда ужаснее ничего не делать... вернуться к столу и быть чужой на этом празднике. Дима никогда не полюбит ее, а Вера... Вера подлая тварь!..
Она разжала руку и четыре маленькие «пуговки» упали в Верину чашку, мгновенно растаяв в горячем чае. Вот и все. Действие принесло ей облегчение. Теперь она вернет таблетки в комнату Веры, вернется к столу, так. А вечером Вера уснет, и больше не проснется. Потом обнаружат недостачу таблеток. Отчего девушка вдруг кончает с собой в день своего рождения? Кто знает. «Подростки склонны к суициду», - так писали в газетах. Возможно, Дима примет решение Веры на свой адрес. Свете было приятно подумать об этом. Как он будет корить себя, мучаться. А все отчего? Оттого, что не надо ошибаться при выборе своих подруг. Взбалмошная, неуравновешенная Верка вдруг обиделась на него и решила безболезненно покончить сразу со всем. Ужасно. Но нежная, понимающая Светлана, потерявшая свою лучшую подругу, сможет утешить несчастного парня.
Размешав ложечкой содержимое Вериной чашки, Света перевела дух. И тут прямо над ее ухом раздался звучный голос Димы:
- А что это ты здесь делаешь, Светка?..
Черт дернул Диму выйти в туалет именно в эту минуту. Черт направил его после сделанного дела прямо в кухню, черт подтащил его к двери и вынудил осторожно просунуть туда голову. После этого черт не успокоился. Неугомонный, непоседливый бес внушил Диме дурацкую мысль подкрасться к Свете сзади и напугать ее. Дима не видел таблеток и ничего не заподозрил. Он был лениво расслаблен и не ждал сюрпризов от этого прекрасного вечера. Но так получилось, по странному стечению обстоятельств, наверняка подсказанных тем самым жестоким чертом-забавником, что он сам привел себя на гостеприимный порог собственной могилы.
(«Так проходит слава земная» - «сик транзит глориа мунди»...)
До предела натянутые Светкины нервы не выдержали такого непосильного испытания. Будто ошпаренная кипятком, она развернулась и чисто инстинктивным движением, со скоростью биоробота, правой рукой схватила лежащий на буфете, рядом с другими помытыми приборами, нож. А затем с силой, которую трудно было ожидать от такой маленькой и щуплой девушки, в том же паническом безумном порыве, по рукоятку вонзила его в Димин упитанный живот.
Сначала он даже не ощутил боли. Только безмерное удивление...
Впрочем, и в этих трагических обстоятельствах, Дима не упустил шанса показать себя «большим приколистом». Издав громкий судорожный вопль на таких высоких нотах, что у Светы заложило в ушах, он вслед за тем, как подрубленный, рухнул перед нею на колени, враз ослабевшими руками обхватив ее тоненькие ножки. Клонясь вниз, дрожа всем телом от полученного шока, он все-таки не падал, цепляясь за Светкины колени. Перед глазами Димы поплыл легкий туман, во рту появился медный привкус.