Голдберг садится на стул.
Сядь, Маккен, Сядь сюда, чтобы я мог тебя видеть.
Маккен опускается на колени перед столом. Голдберг продолжает, постепенно обретая уверенность.
Мой отец сказал мне: Бенни. Бенни, сказал он, подойди ко мне. Он тогда лежал при смерти. Я встал перед ним на колени. Не отходил от него ни на шаг. Я был у него один. Прости меня, Бенни, сказал он, и не поминай лихом. Да, папа. Возвращайся домой, к жене. Хорошо, папа. Остерегайся нищих, бродяг и бездельников. Я отдал свою жизнь другим и мне нечего стыдиться. Выполняй свой долг и гляди в оба. Всегда здоровайся с соседями и никогда, никогда не забывай родню. Это твоя крепость, твоя опора и твоя сила. Если попадешь в беду, дядюшка Барни тебя вытащит. Я встал на колени. (Встает на колени перед Маккеном.) Я поклялся на Библии. И одно слово я запомнил навсегда, это слово — Уважение Ибо, Маккен… (Ласково.) Шамус, кто родил твоего отца? Его отец. А кто родил его? Его?.. (С остановившимся взглядом, торжественно.) Кто мог родить отца твоего отца, как не мать отца твоего отца! Твоя прабабушка.
Молчание. Он медленно встает.
Вот почему я достиг своего положения, Маккен. Потому что я всегда был свеж, как огурчик. Мое кредо: работай, как вол и гуляй на всю катушку. И ни на минуту не поддавайся слабости. (Издает хриплый, воющий звук.) Что это?
МАККЕН. Где?
ГОЛДБЕРГ. Я слышал какой-то звук.
МАККЕН. Какой звук?
ГОЛДБЕРГ. Что-то непонятное.
МАККЕН. Это ты сам.
ГОЛДБЕРГ. Я?
МАККЕН. Ну конечно.
ГОЛДБЕРГ (оживленно). Как, ты тоже слышал?
МАККЕН. Да.
ГОЛДБЕРГ. Значит, это я сам? (Хихикает.) Хе. А что, я сам?
МАККЕ. Ну, ты… ты испустил какой-то вой, вроде того.
ГОЛДБЕРГ. Не заливай! (Смеется. Маккен вторит ему. Внезапно Голдберг прерывается, говорит быстро, обеспокоенным тоном.) Где твоя ложка? Ложка при тебе?
МАККЕН (вынимает ложку). Вот она.
ГОЛДБЕРГ. Посмотри горло. (Открывает рот, высовывает язык.) Смотри. (Маккен прижимает ему ложкой язык, заглядывает в рот.) А-а-а-а-а! А-а-а-а!
МАККЕН. В отличном порядке.
ГОЛДБЕРГ. Ты так думаешь?
МАККЕН. Не сомневаюсь.
ГОЛДБЕРГ. Ну вот, теперь ты понимаешь, почему я достиг такого положения?
МАККЕН. Теперь да.
Голдберг смеется. Начинают смеяться оба.
ГОЛДБЕРГ (останавливаясь). Ну да ладно. Дунь-ка мне в рот. (Пауза.) Дуй.
Маккен приседает, опираясь на колени, и дует Голдбергу в рот.
Ну, последнюю, на дорожку.
Маккен дует еще раз. Голдберг глубоко вздыхает, трясет головой и вскакивает со стула.
Отлично, теперь все в порядке. Ну-ка, стой-ка. Ты все уложил?
МАККЕН. Все.
ГОЛДБЕРГ. Эспандер?
МАККЕН. Тоже.
ГОЛДБЕРГ. Дай его мне.
МАККЕН. Сейчас?
ГОЛДБЕРГ. Сию минуту.
Маккен идет к чемодану, вынимает оттуда эспандер, дает его Голдбергу. Тот легко, как бы играя, растягивает его, при этом наступая на Маккена. Оба посмеиваются. Эспандер лопаются.
ГОЛДБЕРГ (улыбаясь). Что я тебе говорил? (Кидает эспандер Маккену. Слева входит Лулу.) О, смотри, кто пришел.
Маккен смотрит на них, затем идет к двери.
МАККЕН (в дверях). Даю вам пять минут. (Выходит, держа в руке эспандер.)
ГОЛДБЕРГ. Иди ко мне.
ЛУЛУ. Что здесь происходит?
ГОЛДБЕРГ. Иди ко мне.
ЛУЛУ. Нет уж, спасибо.
ГОЛДБЕРГ. В чем дело? Ты чураешься дядюшки Нэти?
ЛУЛУ. Я пошла.
ГОЛДБЕРГ. Давайте сначала сыграем в очко, как в старые времена.
ЛУЛУ. Хватит с меня ваших игр.
ГОЛДБЕРГ. Такая девушка, как вы, молодая, здоровая, и не любите играть?
ЛУЛУ. Уж очень вы ловкий.
ГОЛДБЕРГ. А может, вы все-таки любите играть?
ЛУЛУ. Думаете, я такая же, как другие девушки?