ГОЛДБЕРГ. Неужели другие девушки тоже такие?
ЛУЛУ. Я не знаю, какие они, ваши другие девушки.
ГОЛДБЕРГ. Я тоже. До вас я не знал ни одной женщины.
ЛУЛУ (горестно). Что сказал бы мой отец, если бы узнал? И что бы сказал Эдди?
ГОЛДБЕРГ. Кто это Эдди?
ЛУЛУ. Тот, кого я впервые полюбила. Его звали Эдди. У нас с ним все было чисто! Он не врывался ночью ко мне в комнату с портфелем!
ГОЛДБЕРГ. Кто первый открыл портфель, я или ты?
ЛУЛУ. Вы заставили меня. Воспользовались тем, что я была расстроена в тот вечер.
ГОЛДБЕРГ. Лулу, шмулу, не поминай прошлого, сделай одолжение. Поцелуй меня и помиримся.
ЛУЛУ. Мне до вас дотронуться противно.
ГОЛДБЕРГ. А я сегодня уезжаю.
ЛУЛУ. Вы уезжаете?
ГОЛДБЕРГ. Сегодня.
ЛУЛУ (с нарастающим гневом). Попользовались мною одну ночь, и уезжаете. Минутный каприз.
ГОЛДБЕРГ. Это еще кто кем попользовался.
ЛУЛУ. Завлекли меня хитростью, когда я не могла сопротивляться.
ГОЛДБЕРГ. Кто же вам не давал сопротивляться?
ЛУЛУ. Вот что вы сделали. Утолили мерзкую похоть. Воспользовались моей слабостью. Теперь я бы не пошла на это ни для какого султана!
ГОЛДБЕРГ. Всего-то одна ночь, а вы уже заговорили про гарем.
ЛУЛУ. Вы научили меня такому, чего ни одна девушка не должна знать, пока три раза не выйдет замуж.
ГОЛДБЕРГ. Ну, так вы сделали огромный скачек вперед! О чем тут жалеть?
Быстрыми шагами входит Маккен.
ЛУЛУ. Вам до меня не было никакого дела. Просто у вас разыгрался аппетит.
ГОЛДБЕРГ. Теперь у меня из-за вас несварение.
ЛУЛУ. А сколько бед натворили! Старушку чуть не убили, человека с ума свели. С каким лицом я теперь встану за прилавок? О, Нэт, зачем ты сделал все это?
ГОЛДБЕРГ. Ты хотела этого, Лулула, вот я и сделал.
МАККЕН. Справедливо сказано.
ЛУЛУ (оборачиваясь). О!
МАККЕН (делая шаг вперед). Вы долго спали, мисс.
ЛУЛУ (пятясь к двери). Я?
МАККЕН. Такие, как вы, всегда долго валяются в постели.
ЛУЛУ. Что это значит?
МАККЕН. Вы готовы к исповеди?
ЛУЛУ. Что?
МАККЕН (с бешенством). Исповедуйтесь!
ЛУЛУ. В чем?
МАККЕН. На колени! Исповедуйтесь!
ЛУЛУ. Что он говорит!
ГОЛДБЕРГ. Исповедуйся, чего тебе стоит?
ЛУЛУ. Кому, ему?
ГОЛДБЕРГ. На колени, женщина, и признайся во всем!
ЛУЛУ (отступая к двери). Теперь я все понимаю. Теперь мне ясно, что происходит. Наконец-то у меня глаза раскрылись.
МАККЕН (наступая). Я видел, как ты шлялась на пляже в Кэшеле, скверня землю мерзким блудом. Прочь с глаз моих!
ЛУЛУ. Я уйду.
Лулу выходит. Маккен поднимается наверх и через некоторое время приводит Стенли. На Стенли брюки в полоску, черная куртка, белый воротничек. В одной руке он держит котелок, в другой сломанные очки. Он тщательно выбрит, Маккен закрывает за ним дверь. Голдберг идет к нему навстречу, сажает его на стул, справа от стола, берет у него шляпу и кладет ее на стол.
ГОЛДБЕРГ. Ну как ты, Стенли?
Пауза.
Тебе лучше?
Пауза.
Что с твоими очками?
Голдберг наклоняется, чтобы рассмотреть очки.
Сломалиь. Очень жаль.
Стенли сидит, глядя в пол бессмысленным взглядом.
МАККЕН (в стол). Он выглядит лучше, да?
ГОЛДБЕРГ. Гораздо лучше.
МАККЕН. Совсем другой человек.
ГОЛДБЕРГ. Знаешь, что надо сделать?
МАККЕН. Что?
ГОЛДБЕРГ. Купить ему новый костюм.
В продолжении следующих реплик, произносимых с издевкой, Стенли сидит безучастно, не шевелясь.
МАККЕН. За наш счет.
ГОЛДБЕРГ. Разумеется, о чем говорить. Между нами, Стен, пора тебе покупать новые очки.
МАККЕН. Ты не можешь смотреть прямо.
ГОЛДБЕРГ. Да, правда. Ведь уже не первый год, как ты окосел.
МАККЕН. И со временем твое косоглазие развивается.
ГОЛДБЕРГ. Он прав. И было-то неважно, а стало еще хуже.