Отец раскрывает объятия, и Бори бросается к нему, прижимается лицом к его груди и слышит, как он тихо говорит:
— Боришка, ты вернулась?..
— Да, папа.
XXI. Настоящий день рождения
Телеграмму от Рудольфа с сообщением, что он приезжает после полудня, приняла Шуран. Бори в это время подметала лестницу. Шуран тотчас же отправилась наверх с ключами от квартиры инженера, чтобы протопить печь. Бори же помчалась покупать провизию: сначала в гастроном, потом в молочную. Тетя Гагара готовила им торжественный обед: сегодня из больницы выписывалась Штефания Иллеш! Повсюду так много народа. В молочной у Галамбош было застывшее, бесстрастное лицо, однако без труда можно было заметить, как у нее дрожат руки, да и все движения ее сегодня удивительно неловки.
Без четверти одиннадцать к дому подкатило два такси. Шуран, стоя у окна, вела репортаж:
— Цветов нет ни на одной из машин. Обычные такси. В первую садится госпожа Ауэр. На ней черный костюм и какой-то мех на шее. Черные туфли на «шпильках», круглая, сплетенная из фиалок шляпка. Очень мила. В руках букет. Появляются свидетели: их двое. Довольно потрепанные. Что-то я их никогда раньше не видела на нашей улице. Наверное, госпожа наняла их по десятке на нос. Бори, да подойди же хоть взглянуть! И как ты только можешь утерпеть?! У одного из них красный нос.
Бори едва прислушивается к репортажу; мысли ее заняты предстоящим возвращением матери. «За мамой теперь нужно ухаживать, как за малым ребенком», — думает она, и бескрайняя нежность охватывает все ее существо. На память почему-то приходит фото, где она еще младенцем изображена на коленях матери. И мама, на четырнадцать лет моложе, красивая, улыбающаяся, веселая, обнимает ее. «А теперь мама будет моим маленьким ребенком. На какое-то время».
— А вот и Сильвия! Шляпка из белых камелий, короткая, в два вершка, фата, белая плюшевая накидка. Туфли тоже белые. Очень хороша собой. Волосы распущены. Букет этих, как их… белых цветов на длинных стебельках. В «Резеде», наверное, заказали. Смотри, таких красавиц-невест редко доводится видеть. Ну, иди же, не будь аскеткой, будто голодающий йог! Иди, Сильвия, будь счастлива! (Бори накрывает стол.) Пишта Галамбош, еще бледнее, чем его нареченная, сел в машину к Ауэрам. Сильвию сопровождают два свидетеля. Но ты-то какова!..
Дежурство Шуран подходит к концу. Скоро придет Варкони, с ней Бори обсудит программу дальнейших действий. Ей, например, сейчас необходимо уйти. Как она думает, ненадолго. Варкони же должна присматривать за Гагарой, чтобы та, разогревшись у плиты, не выбегала без пальто на лестницу, а то простудится: она ведь уже старенькая.
В «Резеде» сегодня тоже многолюдно. Кати приветливо улыбается Боришке и спрашивает:
— Не Миклоша ли разыскиваешь? Миклош ушел с заказами, но скоро вернется — подожди. А то помоги нам: у нас опять уйма работы. На этот раз в ходу уже не елочки, а новогодние поросята, украшенные еловыми ветками, и серебряные подковки. Правда, красивые?
Бори качает головой: ей некогда, она ждет мать из больницы и допытывается, куда услали Варьяша.
Кати посмотрела журнал заказов, но так и не смогла установить, с какого адреса Миклош мог начать работу. Лучше уж дождаться его возвращения. Бери, мол, стул и садись.
— Спасибо, я тогда лучше на улице подожду, — говорит Бори. — Сегодня потеплее.
Минут десять она прогуливалась перед магазином, пока наконец не появился Варьяш.
— Сервус! — поздоровалась Бори. — А я тебя жду.
Миклош, ничего не ответив, неприветливо взглянул на нее.
— Ну, не смотри на меня так! Иди возьми новую порцию заказов, а я провожу тебя. Хочу кое-что тебе сказать. Очень важное.
«Если снова начнет свои заигрывания, плюну и уйду, — подумал Варьяш. — Неделю назад, когда мы вместе работали здесь, в «Резеде», она была вполне нормальной. А сейчас?.. На что она мне, эта Иллеш? И что она может сказать мне важного?»
Вот Миклош уже и снова загрузился. Первый адрес — улица Франк. Недалеко.
Они идут рядом и молчат. Варьяш ждет, пока первой заговорит Боришка, но ждет без всякого интереса, безразлично.
А Бори, тщетно подыскивая слова, тоже молчит. Так они доходят до нужного Варьяшу дома.
— И это все, что ты хотела мне сказать? — даже не насмешливо, а скорее равнодушно спрашивает Миклош.
Бори краснеет и качает головой. Варьяш, не дожидаясь ее ответа, взбегает вверх по лестнице старого дома. Когда он возвращается, Бори уже нет. «Вот и хорошо, — думает он, — не о чем нам с нею разговаривать». Но, оказывается, Бори не ушла, она просто стояла за воротами, на улице.