Малика беспокоилась за младшего сына, который всю ночь где-то пропадал, возвращался только под утро и до уроков спал мертвым сном. Наконец она решила поговорить с отцом.
— Младшенький-то наш, — сказала она, показывая на спящего Миннигали, — последнее время очень похудел… До рассвета где-то гуляет… Уж не влюбился ли сынок наш?
Собиравшийся на работу Хабибулла засмеялся:
— Очень хорошо, бисэкей![18] Парень что надо, значит,
— Молоденький ведь еще, — вздохнула мать. — Едва шестнадцать исполнилось…
Хабибулла перебил жену:
— Ребятам это не страшно. Пока холостой, пускай погуляет… чтобы потом, как обзаведется семьей, ни о чем не жалел. Всему свое время.
— Хорошо ли будет, если раньше старшего брата жениться надумает? На ноги-то еще не встал, а глядишь, своих детей придется растить, отец.
— Ну вот, заботушку придумала. Слава богу, сыновья уже не маленькие. Не вмешивайся в их дела. Лишь бы честными были, порядочными. Пусть себе влюбляются, гуляют. Теперь я могу тебе сказать. Я сам в свое время в четырнадцать лет был влюблен в одну, знаешь…
— Брось, отец! — Малика обиделась. — Придумал старину поминать. Будет болтать всякую чепуху. Сыновьям дурной пример подаешь! Тебе и сказать-то ничего нельзя, сразу все в шутку переводишь, а ведь голова седая уже!
— Что же делать теперь, бисэкей? — Хабибулла обнял жену. — Сейчас не те времена! Сватовство не в моде! Сумеют наши сыновья найти себе хороших жен, не будем мешать их счастью. Ладно? А?
— Я же не об этом говорю, отец. — Ласковые слова мужа успокоили Малику. — Я без слов согласилась бы, если бы Закия нашему сыну досталась. Закия и красивая, и порядочная девушка. Работящая. Всегда улыбается!
— Говорят, Закию уже сватают. Сабир хочет жениться на ней.
— Сплетни это все. В Стерлитамаке у Сабира жена была, он ее сюда перевозит.
Миннигали не спал, лежал с закрытыми глазами и слышал весь разговор. Когда сын зашевелился, родители замолчали. Отец сразу заторопился на работу. Мать, оставшись одна, принялась будить сына:
— Сынок, вставай. В школу опоздаешь. Вставай!..
Тот потянулся на постели, делая вид, что только проснулся:
— А где отец?
— Уже на работе. Вот подою корову и тоже пойду.
Вечером Миннигали опять стал собираться на дежурство. Тимергали вышел следом за ним, в сенях спросил:
— Где ты бродишь по ночам? Мать беспокоится.
— Напрасно беспокоится.
— Боится, не знает, какими ты делами занимаешься…
— Хитрит мама. Она через тебя хочет узнать, к какой девушке я хожу. Понял?
— Брось ты! — усмехнулся Тимергали.
— Утром я подслушал их разговор.
— Ну тогда не скрывай. Ты что, в самом деле невесту приискал?
— Секрет, — пошутил Миннигали.
— Алсу-Закию, конечно.
— Нет. — Миннигали не любил врать и рассердился. — Не надо ее имя попусту трепать. Я ее только в школе и вижу. А где я ночи провожу, пока, брат, военная тайна. Даже тебе не могу об этом сказать..
— Не доверяешь, не говори…
Тимергали хотел уйти, но Миннигали остановил его:
— Ну ладно, тебе я все-таки скажу. Тебе можно. Хлебный склад охраняю… — Миннигали все рассказал брату и в заключение предложил: — Хочешь, давай вдвоем сторожить. Воры все равно придут, вот увидишь!
«Уж слишком серьезную игру придумал. Сам себя решил помучить. Мальчишка!» — подумал Тимергали.
— Чепуху затеял, кустым. Охота тебе глупостями заниматься.
Минпигали ничего не ответил.
Они по мосту перешли па другой берег и там разошлись. Тимергали повернул налево, Миннигали зашагал дальше. Он залез в шалаш, который они с Гибади устроили еще в первую ночь, и притаился. Но по-прежнему все было спокойно. Те же звезды светились в небе, та же луна улыбалась сверху, так же беззаботно храпел сторож. Все это порядком уже надоело Миннигали. Но надо было терпеть и ждать, ждать. Воры должны прийти, обязательно должны! Уж не проболтался ли кто-нибудь из мальчишек Сабиру?.. Нет, это невозможно. Им вполне можно довериться.
Мысли Миннигали привычно унеслись к Закие. Хорошо было мечтать в одиночестве о любимой, о будущем. «Алсу-Закия действительно красивая. По ней вздыхают многие парни. Мать тоже поняла, что это хорошая девушка, чистая. Одно неясно: как завоевать любовь Алсу-Закии?» Не рано ли ему говорить о своей любви Закие, которая может выбрать самого лучшего парня, какого только захочет? Вдруг сделает что-нибудь не так — совсем оттолкнет ее от себя. Тогда прощай мечты и надежды! А пока лучше работать над собой: во-первых, надо хорошо учиться, во-вторых, нужно вырабатывать характер. Тут он услышал стук колес по мерзлой земле и насторожился.
Лошадь остановилась у крайней клети. С арбы соскочил один человек, и его стало видно — это был кладовщик, другой остался сидеть, и его было не узнать в тени.
Кладовщик негромко крикнул:
— Эй, сторож, ты где?
Ответа не последовало.
— Спишь, что ли?
Кладовщик пошептался с человеком, сидевшим в арбе, подошел и потряс за ворот сторожа, спавшего в углу сарая:
— Так-то ты охраняешь колхозное добро, старик? Скажу Сахингарею — завтра же снимут с работы!..
Сторож, плохо соображая спросонок, крикнул:
— Черти!.. Ай, нечистая сила одолела!.. Караул! — Но, очухавшись и узнав кладовщика, взмолился: — Виноват, брат. Очень виноват… Больше никогда не усну… Не говори никому, прошу тебя!
Кладовщик кое-как успокоил сторожа и даже налил ему стакан водки:
— На уж, выпей! Замерз, поди… Дрожать перестанешь. Пей!
— А потом скажешь, — что я еще и напился? — говорил сторож, отворачиваясь от протянутого стакана.
— Ладно, за кого ты меня принимаешь? Пей, не бойся.
— Ну давай, коли так. — Сторож потянулся к водке. — За твое здоровье! — Опорожнив стакан, старик осмелел: — Браток, налей-ка еще святой воды! Как выпью проклятую, кровь по телу разбегается. Двадцатилетним джигитом становлюсь! Эх, хороша…
— Хватит! Люди увидят, что подумают? — подзадоривал его кладовщик.
— Плевать на людей! Наливай еще стакан, и хватит, — сказал старик заплетающимся языком. — Жалко, что ли?
— Да не жалко, конечно. На, бери всю бутылку. Только здесь не пей, дома допьешь.
— А ты откуда взялся, я спрашиваю? Ты что, на работу пришел?
— На работу.
— И бабы пришли зерно веять?
— Какое твое дело, пришли они или нет? Мало тебе, что я здесь? — сердито сказал кладовщик.
— Тогда порядок. Я пошел домой. — Старик убрался, еле передвигая ноги.
Сабир — а в арбе сидел именно Сабир — торопил кладовщика:
— Сколько провозился с этим старым дураком! Давай побыстрее. Скоро рассветет. Семенное зерно хорошо идет на базаре. Ты семенное — приготовил?
Кладовщик открыл дверь среднего амбара:
— Семенное здесь…
Когда мешки с зерном стали грузить на арбу, Миннигали вылез из своего укрытия и подобрался к распахнутой двери. Воры не заметили его. Кладовщик охал и ахал, заваливая очередной мешок со своей спины на арбу, и каждый раз спрашивал:
— Сабир, а Сабир, может, хватит?
— Знай грузи! У колхоза зерна много, — посмеивался жадный Сабир.
Миннигали не мог придумать, как ему задержать бегавших взад-вперед с мешками воров. Но времени на размышление было у него в обрез. Наконец он, решив, что делать, уловил момент, когда Сабир вошел в амбар, быстро закрыл и запер за ним дверь и вступил в схватку с кладовщиком. Но тот вывернулся и кинулся к клети, чтобы выпустить Сабира. Миннигали дал ему подножку, и кладовщик плюхнулся на землю. Поднявшись, он с кулаками набросился на Миннигали. Миннигали успел отскочить. Кладовщик опять попытался пройти к двери, в которую изнутри изо всех сил барабанил Сабир. Миннигали не оставалось ничего другого, как кричать, чтобы привлечь людей. Но озверевший кладовщик одним ударом свалил парнишку на землю. Падая, Миннигали успел схватить вора за сапог.