Разбудивший меня стук в дверь продолжался; удары были негромкими, но настойчивыми – тук, тук, тук – как биение сердца. Во рту у меня было сухо. Голова раскалывалась. Я жалел о том, что плохо помнил о своих ночных похождениях. Я надеялся, что хорошо поразвлекся и не промотал плату за две недели вперед, выданную мне Кендаллом. Но у меня не хватало смелости пойти пошарить в карманах.
Я продолжал лежать, пытаясь вспомнить, что же произошло. Все началось с бутылки, подаренной мне ребятами из Дворца правосудия. И все на этом бы и закончилось, если бы Мэй по-другому восприняла новость о том, что я потерял работу. Я бы простил ей печенку, я бы даже простил то, что она забыла про мой день рождения. Ничего этого не было бы, если бы Мэй заплакала или разбила несколько тарелок, понося Кендалла. Меня вывело из себя то, что она с покорностью, как нормальное явление, восприняла тот факт, что с нами можно обращаться как с грязью, прилипшей к ботинкам.
Джим «Как Все» – вот кто я есть. А Мэй – миссис «Как Все». Мы жили в домике, который стал бы нашим через тридцать лет.
И все это из-за того, что слишком долгое время я был безымянным солдатом. «Рядовой первого класса Джеймс А.Чартерс, личный номер 34418133, мой лейтенант».
На ночном столике я нашел сигареты и спички и закурил. Сигарета имела вкус соломы, пропитанной куриным пометом. На спичечном коробке было написано: "Отель «Глэдис». Даже в пьянке я был ничтожен. Другие, напившись, просыпались где-нибудь в Майами или в Новом Орлеане, иногда даже в Атланте или в Гаване. Другие, но не я. Я всегда просыпался в Сан Сити. За окном текла повседневная жизнь.
Где вы работали последнее время? Сколько времени вы служили у мистера Кендалла? Какая минимальная зарплата вас устроила бы? Где вы родились? Когда? Зачем?
Стук в дверь продолжался. Чтоб он сдох, тот, кто стучал, кем бы он ни был! Я раздавил в пепельнице сигарету и повернулся на бок. Катастрофа! Я был в кровати не один! Значит, напившись, я повстречал Лу и сделал то, что давно хотел сделать. И впрямь, я допился до скотского состояния.
Лу лежала на спине. Ее бледное лицо обрамляли каштановые волосы, покрывавшие всю подушку. Она улыбалась во сне чему-то, видимо, очень приятному. Простыня была сброшена в ноги и прикрывала только ее ступни. У нее было красивое тело. Именно таким красивым я его себе и представлял. Оно было так же красиво, как тело Мэй.
Я проглотил стоявший в горле комок. Какой-то болван продолжать стучать в дверь. Одного желания, чтобы он убрался, было, видимо, недостаточно.
Убрался он или убралась она? А если это была Мэй?
Я прикрыл Лу простыней и встал с кровати. Первые мои шаги были столь же неуверенными, как шаги ребенка, которого учат ходить. Голова была слишком тяжела для шеи. Сердце билось в унисон с ударами в дверь, и я все никак не мог восстановить дыхание после продолжительного бега во сне.
– Кто там? Что вам надо? – спросил я, запинаясь от щекотания в горле.
– Это я, Мантин, старик, – раздался за дверью мужской голос. – Открой. Впусти меня.
Я не знал никакого Мантина, но уже был рад тому, что это в любом случае была не Мэй. Я сделал еще шаг по направлению к двери и споткнулся о бутылку, которую успел подхватить рукой. Она была почти полна виски, и я позволил себе отпить приличный глоток. Стало лучше, но не очень. Не расставаясь с бутылкой, я отодвинул задвижку и открыл дверь.
В коридоре я увидел невысокого роста человека с серыми, широко расставленными глазами, с загорелым лицом и черными волосами. На нем был костюм из белого шелка и сидящая на макушке шляпа, стоившая сотню долларов. На вид ему было лет сорок пять. На одной руке сверкал бриллиант размером с ноготь большого пальца. Во рту была свернутая вручную сигаретка. Короче, у него была внешность разбогатевшего – сильно разбогатевшего – преступника.
Я перегородил рукой проем двери.
– Ну, и что дальше? Что вам угодно?
Мантин бросил сигаретку на коридорный коврик и раздавил ее ногой. Затем он отстранил меня, вошел в комнату и осторожно прикрыл дверь.
– Да, да, я тебя побеспокоил, – прошептал он. – Но ведь я же тебе сказал ночью, что это дело имеет для меня очень большое значение. Как ты себя чувствуешь, Чартерс?
Он назвал меня по имени. Судя по всему, его и впрямь интересовало мое здоровье. Мне хотелось убить его. Я хотел, чтобы он поскорее убрался отсюда, мне нужно было собраться с мыслями.
– Отлично себя чувствую, – заверил я его.
Во рту стоял вкус последнего глотка виски. Вдыхая запахи комнаты, я спрашивал себя, кто такой был Мантин и что ему от меня нужно. Пахло рисовой пудрой, потом, человеческими телами, палеными простынями и пахло Лу.
Мне очень захотелось быть чуть менее пьяным. Мне захотелось, чтобы Мантин убрался туда, откуда он пришел. Я страдал. Я был кретином. Я изменил Мэй. Ни о какой любви тут не могло быть и речи: это было только сексуальное влечение, чисто биологическое. Я желал Лу очень давно. С тех пор, как она начала работать в конторе шерифа. Сейчас все, вроде бы, указывало на то, что я своего добился, может быть, даже несколько раз, но у меня об этом не было ни малейшего воспоминания. Мне хотелось выть от разочарования. В этом был я весь. Я даже не смог воспользоваться состоянием, до которого я довел Лу. Вот так я делал все, вот так я и жил – словно импотент. Удивительно, как я умудрился дожить до тридцати пяти лет и остаться таким болваном!
Мантин пересек комнату, приподнял штору и посмотрел в окно. Затем прошел в ванную комнату. Заглянул даже в шкаф. Потом остановился передо мной.
– Достаточно ли ты трезв, чтобы говорить о делах?
– Нет. Вовсе нет, – пробормотал я в ответ.
– Жаль, – холодно сказал он. – Я ведь говорил тебе, что это для меня очень важно.
Что было очень важно? Мне не хотелось говорить ему, что я вижу его в первый раз в жизни, так как я не хотел его обидеть. Казалось, он меня хорошо знал. Я попробовал выставить его из комнаты.
– Послушайте, Мантин, не могли бы вы зайти утром?
Он отрицательно покачал головой.
– Нет. Не надо, чтобы меня видели. Иначе все сорвется.
Раздался скрип кроватных пружин: Лу пошевелилась во сне. Чисто механическим движением, как я бы вытащил авторучку, Мантин выхватил пистолет из кобуры, прикрепленной у него под мышкой.
Простыня стесняла Лу – под ней было жарко. Обеими руками она откинула простыню и полностью оголилась. Я подумал, что она проснулась. Но нет – перевернулась на бок, спиной к нам, сладко посапывая.
Вскоре дыхание ее снова стало ровным.
Комната выходила окном на фасад гостиницы. Через несколько окон располагалась световая реклама с названием гостиницы. С ровными промежутками времени под штору проникал луч света от нее. Он освещал на мгновение красивую линию обнаженного бедра и снова затухал.
Я продолжал обильно потеть. Я знал имя Лу, я знал, что с нашей первой встречи между нами как бы установился электрический контакт. Но это было все: от первой встречи до постели очень большая дистанция. В последний раз я видал Лу в «Каунти Билдинге», когда Кендалл брал ее под руку и уводил ужинать в «Растик Лодж» к Стиву. Затем я смутно помнил, что услыхал ее голос в кабаке неподалеку. Она, помнится, воскликнула: «Джим! Джим Чартерс! Ну и дела!» На что я ответил: «Все в порядке, малышка?» Затем снова – темнота.
Мантин по-прежнему держал в руке пистолет. Я отчаянно молил бога, чтобы он не оказался ни бывшим, ни будущим мужем Лу. Будь он таковым, ему пришлось бы, если слухи точны, перестрелять полк таких молодцов, как я. Но вел он себя не как муж: он улыбнулся и натренированным движением убрал пистолет в кобуру так же быстро, как и вытащил. Мне это понравилось. Я вытер лоб бутылкой.