Дальше идут дневниковые записи.
06.09.68. Енисейский залив. Координаты неизвестны.
Почти сутки мы плывем по Енисейскому заливу. Единственное, что отличает его от моря, — безмятежное спокойствие. Берегов практически не видно, ширина Енисейской губы — пятьдесят километров! Качки нет, ветра нет, почти тепло, температура воздуха около нуля, можно, не боясь простуды, дышать морским воздухом.
Мы не теряем время. Обегав все судно в поисках сначала ватмана, потом карандашей, потом резинки, дружно садимся за «Бюллетень ЦСУ» на теплоходе «Татария». Через два часа это чудо статистики и живописи уже висит на видном месте в вестибюле. Толпы туристов ищут на карте свои города и списывают цифры, чтобы потом удивить весь свет. А там действительно очень красочно показаны все города и веси, откуда народ пожаловал в Арктику, и дается информация:
«Типичный турист т/х — инженер москвичка 42 лет.
В день туристы расходуют 60 т воды, съедают… рыбы, мяса, хлеба»… и все наши данные о туристическом коллективе.
Через пять минут после вывешивания газеты в нашу каюту № 35 начинается паломничество любознательных и рассерженных. Газета нашла отклик, а мы нашли объекты для подробного опроса — кто и зачем пожаловал сюда.
Туристы разбрелись кто куда. На палубе под чарующие звуки аккордеона начался пляс. Танго «Утомленное солнце тихо с морем прощалось…» прервал тихий голос капитана:
— Товарищи туристы, кто желает посмотреть северное сияние, поднимитесь на верхнюю палубу.
В ту же секунду, сбивая друг друга с ног, теряя в спешке туфли, пассажиры рванули к лесенкам. Из кают выбегали в исподнем старички и старушки. Кинозал опустел. А команда смеялась. Это была милая шутка! Правда, сильные телепатические сигналы, посылаемые двумястами сорока пассажирами, в ту ночь все-таки вызвали легкое сияние в небесах. По темному небу перемещались небольшие светящиеся полосы. Они высвечивались то в одной части неба, то в другой. Луна была ни при чем, она пряталась за тучей. Так что мы видели не классическое (оно бывает в полярную ночь), но все же северное сияние. Сияние в небесах в сочетании с теплой ночью, тихим Енисеем и энтузиазмом масс привело всех в состояние экстаза. На палубе раздавались неаполитанские песни и громкие поцелуи. Экспедиции целовать было некого, и она гордо удалилась спать. Но сон не шел.
Первая попытка уснуть закончилась неудачей.
— ЧЭТ, ты спишь?
— Нет.
— ЧЭГ, ты спишь?
— Не могу.
Зажгли свет, поговорили, почитали, потушили свет.
— ЧЭТ, ты спишь?
— Нет.
— ЧЭГ, ты спишь?
— Конечно нет.
Почитали, обсудили внешнеполитические и корабельные проблемы, погасили лампы. Луна светила в иллюминатор, за стеной каюты скреблись волны. Думалось обо всем: о доме, о приобретенных шкурах, о туманном Колгуеве, куда нас могут не причалить, о завтраке, что будет через три часа.
ЧЭО размышляла о старости, ей в эти минуты переваливало за тридцать три года. В ее возрасте Илья Муромец слезал с печи для совершения подвигов, а Иисус уже их совершил и шел за то на Голгофу. А она плывет себе по Арктике… и никаких подвигов.
Хитрые ЧЭТ и ЧЭГ радовались, как ловко они отстукали деньрожденнице поздравительную телеграмму от имени «СП-68». Наконец ЧЭО, которой хотелось встретить день рождения необычно, предложила:
— Девочки, пошли гулять!
— С ума сошла! — ЧЭГ.
— А что? Я готова! — ЧЭТ.
Набив при прыжке с верхней койки здоровенькую шишку, ЧЭТ тем не менее легко спрыгнула вниз. Девчата быстро нацепили брюки и куртки и вышли на открытую палубу. Теплоход, за исключением двух вахтенных матросов и лоцмана, спал. Надраенные палубы мокро сверкали, скамейки отдыхали от туристов, ветер легко поигрывал красно-белым флагом (знак того, что корабль ведет лоцман). ЧЭО-ЧЭТ в восторге взирали на лунную дорожку и благолепие в природе. Душа требовала творчества. Но таланта хватило только на переделку чужих стишков.