ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ
Семироль Олег
День Рождения твой не на праздник похож -
Третье ноября.
Из гостей только я и докучливый дождь,
Впрочем, как вчера...
В жизни, как обычно нет гармонии.
(с)песня.
...Мария задумчиво смотрела на монитор своего компа... Виртуальный мирок ICQ жил своей обычной жизнью - место, где все вроде бы вместе, но каждый всегда сам за себя. К горлу комком подступала поздняя осень, вернее ранняя зима... Озябший город погружался в холодную темноту и сумрачную депрессию. Трамвай, стуча, будто зубами от мороза, поскальзывался на рельсах и, истерически повизгивая обиженным щенком, заворачивая вокруг ее дома.
Фонарь - старый друг. Единственный свидетель ее ночных бдений на подоконнике, когда острое жалящее цветное вдохновение прерывало скучное течение черно-белых снов... Он был уже стар, той, особой, старостью городов, вещей, домов... И конечно же одинок - сколько их таких вот фонарей, упорно пытающихся разогнать сгущающуюся тьму, и наблюдающих за текущей мимо жизнью, не имея ни сил, ни возможности вмешаться... Она прислонилась лбом к ледяному, дышащему холодом стеклу, расплющила об прозрачную твердь нос. Как в детстве... Вернее на той острой грани, когда детство уже готово рассыпаться прахом, но огонек юности еще не зажегся... А ведь точно такой же фонарь-близнец наблюдал тогда, как все произошло. Интересно умеют ли фонари помнить? Она умела.
В первый раз всё случилось очень просто. Они шли по вечернему заметаемому, волнами острых бьющих в лицо снежинок парку. С кем же она шла? Кажется его звали Слава. Или Витя? Неважно. Один из тех мальчишек, кто, как и она, пытались хоть чем-нибудь занять скучные вечера. Танцы... По-настоящему танцевать она так и не выучилась... Еще одна обманка жизни... И, кажется, это тоже была еще осень, но осень совсем неотличимая от зимы - сейчас таких, наверное, уже не бывает. Вернее, давно не было.
У встрепанного парня, что вышел им навстречу под желтоватый, ослабленный начинающейся метелью, свет фонаря текла кровь из разбитого носа. Текла сильно, оставляя черные следы на светлом свитере. Эти вызывающие тошноту пятна она хорошо рассмотрела - крупные, похожие на хищных многоножек... Еще она помнила, как он ругался, не так как это было принято среди ее ровесников - сладко смакуя самые грязные словечки... Это звучало зло. Кажется, тогда ей стало страшно. Ведь ненавидеть она еще не научилась. А парень, подняв к бросающемуся снежными конфетти небу страшное, залитое кровью лицо, зло говорил вернее рычал:
- Это ж надо - встретить именно этих трех уродов, и именно в том переулке! Твари! И поток грязной уличной брани...
Ей тогда было по-настоящему жутко, она так и не поняла почему остановилась тогда, несмотря на дергающего ее за локоть партнера по танцевальному кружку... Что она тогда сказала? Предложила помочь? Тот день остался с ней разрозненными обрывками, будто детский пазл... Злые глаза, наполненные тенями и блестящими тающими снежинками... Странный мямлющий севший какой-то, голос Славы-Вити:
- Нате... - слово-то какое слабое, неправильное, будто не к ровеснику обращается, а к взрослому...
Платок протягивает, а рука трясется.
И презрительный взгляд брошенный парнем сквозь них - будто и нет больше никого в целом парке... Тогда она долго смотрела вслед - незнакомому пареньку, которому, наверное, не повезло в жизни... А он уходил прочь по заметенной белой пылью аллее, спрятав руки в карманы, сгорбившись, как древний старик...
... "Сгорблен и несчастен", потом ей часто бывало его откровенно жаль... Сейчас ей казалось, что и в тот день, спустя неделю после их первой встречи, когда она увидела его вновь, случайно, на остановке, она подошла к нему из жалости...
- Нос-то разбитый зажил? А то мне за тебя даже страшновато стало... Столько кровищи... Ну недавно... В парке. Помнишь?
- Хех... - мальчишка улыбнулся неожиданно добро, совсем детские ямочки на щеках преобразили хмурое лицо, - то-то мне и твой нос знакомым показался. Ты еще там с каким-то чудиком была! А мне в тот день знатно морду набили, - будто радуясь, такому хорошему событию довольно проговорил паренек.
С этого все началось. А закончилось... Закончилось ли? Наверное нет. Жаль? Маша не знала. А чего еще было жаль? Жаль сейчас, спустя годы и годы? Да, конечно... Он так и не появлялся в огромной таблице синеньких обитателей он-лайна, подмигивавших ей время от времени незатейливыми "приветами". Постукивающими осторожно сквозь динамики, иногда наполняя ночь мышиным попискиванием. Странно, что его нет. Он же обещал, а слово он всегда держит... Она улыбнулась вспоминая...
***
Он грустно усмехнулся, вспоминая:
Он всегда любил этот парк - старый, неухоженный, дикий... Такой же заброшенный и никому ненужный, как и тот умирающий город, в котором его посадили долгих полтора века назад. Сейчас, в золотисто-прозрачном солнечном свете прохладного осеннего утра, здесь было особенно хорошо. На аллеях засыпанных умершей листвой царствовала тишина... Молодежь отсыпалась после очередного сожженного в скуке провинциального угара вечера, если приглядеться, то под золотым покрывалом листвы можно заметить следы былого вечерне-ночного буйства - битые бутылки, смятые банки, окурки... Старики с извечными шахматами или домино. Молодые мамы с пищащими младенцами в пестрых колясочках появятся позже... И эта особая, пронизанная уставшими за лето птичьими голосами, наполненная прощальным перешептыванием умирающей листвы с готовящимся уйти на юг теплым ветром, звенящая струной, тишина - тишина занесенного шуршащим листопадом парка, вновь пропадет до следующего утра... Или следующей осени... Или навсегда.
Он шел. Не спеша. Вдыхая уже чуть горчащий далеким ароматом осенних, погребальных для нечитанного множества листьев, костров воздух... Шел - свободный человек, оставивший за спиной старую жизнь и не успевший сделать шаг в новую. Шел, уже зная, что прощается с этим городом, с этим парком, с этим миром... И с ней?
Аллея канадских кленов - горящие алым пламенем кроны, вычурные листы, оставившие свой отпечаток на флаге далекой страны... Страны, ставшей домом для Витька. А когда-то они, два подрастающих балбеса, наслушавшись далеких радиоголосов, на этой самой аллее пытались сделать кленовую тянучку... Он улыбнулся, вспомнив, как собирали кленовый сок, и тут же нахмурился, память отказалась напомнить, что было дальше - он помнил, что тянучка не вышла, а вот почему... Впрочем, так ли это важно? Не вышла и ладно. Много позже, в память о том случае, они заказали с Витьком каких-то оладий с кленовым сиропом, приторным и неприятным на вкус, и упрямо съели, запивая все это чем-то крепким - два абсолютно чужих человека, связанных только глупыми детскими воспоминаниями и ощущением, что они мимо чего-то прошли не заметив. Что что-то безвозвратно потеряли. Грустное вообще-то ощущение.
Разбитый, неработающий уже лет десять, фонтан. Когда-то это были три дельфина взметнувшиеся в прыжке и замершие в полете над гладью наполненной водой чаши. Чаша теперь представляет одну большую урну, забросанную мусором, дельфинов осталось только два, а вместо третьего темный шест арматуры - "Фонтан Церетели", так его теперь называет подросшее за это время поколение... Как-то подвыпивший Леха пытался устроить здесь стриптиз-шоу, они втроем еле оторвали его от этого шеста. Здоровый был... Два года уже на "Лесном" - сердце.