Он принял меня в объятия и прижал к себе. Его клитопенис, словно кулак, просунулся между моих ног.
- Эй, полегче, - сказал ему привратник, и в комнату вошли другие люди, казавшиеся мне большими сгустками смутного сияния, полного теней и тумана.
- Не бойтесь, не бойтесь, - сказал Каррид с жестким смешком и мне, и им. - разве же я стану вредить своему порождению, а? Я просто хочу быть тем, кто даст ей кеммер. Как женщине, как настоящей Таде. Я хочу дать тебе эту радость, малютка Сов.
Во время своей речи он раздевал меня, снимая мой хайэб и рубашку большими, жаркими, торопливыми руками. Привратник и прочие наблюдали пристально, но не вмешивались. Меня охватила полная беззащитность, беспомощность, унижение. Я вырывалась, боролась, пыталась поднять и надеть рубашку. Меня трясло от жуткой слабости. Я едва могла стоять. Каррид неуклюже помогал мне; его большая рука поддерживала меня. Я прислонилась к нему, ощущая жаркую дрожь его кожи - чудесное ощущение, словно солнечный свет, словно отблеск пламени. Я прижалась крепче, подняв руки так, что наши тела скользнули друг к другу.
- Эй, погоди, - сказал он. - Ох, ты и красавица, ох, ну Сов же, эй, заберите ее, так не годится!
И он отстранился от меня, смеющийся, но и действительно возбужденный, его клитопенис восхитительно стоял. Я осталась полуодетая, на подгибающихся ногах, изумленная. Глаза мои затуманились, и я ничего толком не различала.
- Пойдем, - сказал кто-то, взяв меня за руку - мягкое, прохладное касание, совсем не похожее на жар тела Каррида. Это была особа из другого Очага, я даже не знала ее по имени. Она казалась мне золотым сиянием в сумеречном и туманном месте.
- Ох, ты преображаешься так быстро, - воскликнула она, смеясь, восхищаясь и успокаивая. - Пойдем, пойдем в бассейн, отдохнем малость. Каррид не должен был так на тебя налетать. Но тебе повезло - оказаться в первый кеммер женщиной, это ни с чем не сравнимо. У меня было целых три мужских кеммера прежде, чем удалось стать женщиной, меня просто бешенство разбирало - всякий раз, только я вхожу в торхармен, а все мои чертовы приятели уже сплошь женщины. Ты на мой счет не беспокойся - влияние Каррида оказалось, скажу я тебе, решающим. - И она вновь засмеялась. - Ох, ты такая красивая! - И она склонила голову и лизнула мои соски прежде, чем поняла, что она такое делает.
Это было чудесно, это охладило пронизывающее их пламя, как не могло бы ничто иное. Она помогла мне окончательно раздеться, и мы вместе с ней вступили в теплую воду большого неглубокого бассейна, занимавшего всю середину этой комнаты. Вот почему в ней стоял такой туман, вот почему так странно звучали голоса. Вода плескалась вокруг моих бедер, моих половых органов, моего живота. Я повернулась к моей подруге и наклонилась поцеловать ее. Это было делом совершенно естественным, тем, чего хотела она и хотела я, и я хотела, чтобы она вновь полизала и пососала мои соски, и она сделала это. Мы долго играли с ней, лежа в неглубокой воде, и я могла бы играть так вечно. Но кто-то присоединился к нам, взяв мою подругу сзади, и она изогнулась в воде, словно прыгающая золотая рыбка, откинула голову назад и принялась играть с ним.
Я вышла из воды и обсушилась, чувствуя себя опечаленной, смущенной и позабытой, и все же крайне заинтересованная тем, что творилось с моим телом. Оно было восхитительно оживленным, просто наэлектризованным, и грубое полотенце заставило меня содрогнуться от удовольствия. Кто-то придвинулся ко мне поближе, кто-то, наблюдавший мои игры с подругой в воде. Он сел рядом со мной.
Это был юноша из одного со мной Очага, Аррад Техемми. Я работала вместе с Аррадом в саду все прошлое лето, и он мне нравился. Он был, как я теперь думаю, похож на Сетера своими тяжелыми черными волосами и длинным тонким лицом, но он был исполнен сияния той славы, которая осияла здесь всех - всех кеммереров, и женщин, и мужчин - такой яркой красоты я прежде не видела ни в одном человеке.
- Сов, - сказал он. - Я хотел бы... твой первый... ты бы хотела... Его рука уже коснулась меня, а моя - его. - Пойдем, - сказал он, и я пошла с ним.
Он отвел меня в прелестную комнатушку, где не было ничего, кроме пламени в очаге и широкой постели. Там Аррад принял меня в свои объятия, а я его - в свои объятия, а потом между своих ног, и упала вверх, вверх сквозь золотой свет.
Мы с Аррадом пробыли вместе всю эту первую ночь, и кроме того, что мы много трахались, мы еще и много ели. Мне и в голову не приходило, что в доме кеммера найдется еда. Мне казалось, что тут не разрешается ничего делать, кроме как трахаться. Здесь было много еды, и вдобавок очень хорошей, разложенной так, чтобы можно было поесть, едва захочется. Выпивка была более ограниченной; за нее отвечала старуха-полумертвая, не спускавшая с присутствующих опытного взгляда, и она не доливала пива, если кто начинал впадать в буйство или отупение. Мне больше не нужно было пива. Мне больше не нужно было трахаться. Я была завершенной. Я была влюблена на веки вечные на всю свою жизнь в Аррада. Но Аррад (вошедший в кеммер на день раньше меня) уснул и не просыпался, и некто необыкновенный по имени Хама сел возле меня и заговорил со мной, и начал гладить меня по спине восхитительнейшим образом, так что вскоре мы сплелись друг с другом и принялись трахаться, и с Хамой это было совсем иначе, нежели с Аррадом, так что я поняла, что люблю на самом деле Хаму, пока к нам не присоединился Гехардар. Думаю, после этого я и начал понимать, что я люблю их всех и все они любят меня, и что в этом и заключен секрет дома кеммера.
Почти пятьдесят лет миновало и, следует признаться, мне уже не припомнить всех партнеров по первому кеммеру; разве только Каррида и Аррада, Хаму и Гехардара, старину Тубанни, самого умелого и изысканного любовника-мужчину, какого мне только доводилось встречать - и Берре, мою золотую рыбку, с которой я под конец занималась любовью в сонном мирном забытьи перед большим очагом, пока нас обеих не сморил сон. А когда мы пробудились, мы не были женщинами. Мы не были мужчинами. Мы не были в кеммере. Мы были очень усталыми молодыми взрослыми.