Больше двух месяцев прошло с тех пор, как на этом самом диване он сделал ей предложение. Тогда Бетти согласилась, и они обсуждали совместную жизнь после женитьбы, его работу и ее полосатый передник, его шлепанцы, которые будут стоять у камина, и ее кулинарные способности. После этого он исчез. Он не чувствовал вины; только досадовал, что его обманом заставили поверить, будто такое решение возможно.
Скоро ему надоело держаться за руки, и он опять заерзал. Он вспомнил, что под конец прошлой встречи он засунул руку ей под одежду. И, не придумав ничего лучшего, повторил сейчас эту вылазку. Под халатом на ней ничего не было, и он нашел ее грудь.
Бетти ничем не показала, что чувствует его руку. Он был бы рад пощечине, но она молчала, даже когда он взял ее за сосок.
- Позволь сорвать эту розу, - сказал он, дернув. - Я хочу носить ее в петлице.
Бетти дотронулась до его лба.
- Что с тобой? - спросила она. - Ты болен?
Он начал кричать на нее, сопровождая выкрики жестами, которые слишком хорошо соответствовали словам, как у старомодного актера.
- Какая же ты стерва! Стоит человеку гнусно себя повести, как ты говоришь, что он болен. Все, кто мучает жен, кто насилует детей, - по-твоему, они все больные. Мораль ни при чем - только медицина. А я не болен! Не нужен мне твой аспирин. У меня комплекс Христа. Человечество… я возлюбил человечество. Каждого сломленного кретина… - Он закончил смешком, похожим на лай.
Она пересела с дивана в красное кресло, распираемое набивкой и тугими пружинами. В лоне этого кожаного монстра она потеряла всякое сходство с безмятежным Буддой.
Но гнев его не утих.
- В чем дело, милая? - спросил он, угрожающе поглаживая ее по плечу. - Тебе не понравилось представление?
Она не ответила, а подняла руку, словно заслоняясь от удара. Она была как котенок - такой мягкий и беззащитный, что ему хочется сделать больно.
- В чем дело? - спрашивал он снова и снова. - В чем дело? В чем дело?
Лицо у нее приобрело такое выражение, какое бывает у неопытного игрока, поставившего последние деньги на кон. Он уже потянулся за шляпой, но тут Бетти заговорила:
- Я тебя люблю.
- Ты меня - что?
Ей было трудно повторить, но она и тут постаралась не нагнетать драматизма.
- Я тебя люблю.
- И я тебя, - сказал он. - С проклятой твоей улыбкой сквозь слезы.
- Почему ты не можешь оставить меня в покое? - Она заплакала. - Мне было хорошо, пока ты не пришел, а теперь - паршиво. Уйди. Уйди, пожалуйста.
Подруга скорбящих и чистенький старикОчутившись на улице, Подруга скорбящих задумался, что делать дальше. Аппетит от волнения пропал, а идти домой было страшно. Собственное сердце казалось ему бомбой, замысловатой бомбой, которая нехитрым взрывом разрушит мир, не шелохнув его.
Он решил выпить у Дилеханти. Возле стойки он увидел приятелей. Они с ним поздоровались и продолжали разговор. Один из них сетовал на засилье женщин в литературе.
- И у всех у них по три имени, - сказал он. - Мэри Роберте Уилкокс, Элла Вила Катетер, Форд Мэри Райнхарт…
Потом кто-то заметил, что все они скучают по хорошему изнасилованию, - и этим вызвал целый водопад рассказов.
- Я знал девицу, приятная была девица, пока не связалась с кружком и не ударилась в литературу. Начала пописывать в журнальчиках насчет того, как ей больно от ее Красоты, бросила парня, который расставлял кегли в кегельбане. Соседские ребята разозлились и как-то ночью отвели ее на пустырь. Человек восемь. Они ее…
- Похожая история была с другой писательницей. Когда пошла эта кровяная струя, она бросила свой топкий английский прононс и переключилась на «гоп-стоп». Стала ходить в шалман и вращаться среди бандюг - изучала жизнь. Ну, а бандюги не знали, что они живописны, и считали ее своей, пока хозяин не открыл им глаза. Увели ее в заднюю комнату, чтобы преподать ей новое учение, и показали, где зимуют раки. Не выпускали ее три дня. На третий день продавали билеты неграм.
Подруга скорбящих перестал слушать. Приятели будут развлекаться этими историями, пока язык ворочается. Они понимали, что это ребячество, но по-другому взять реванш не умели. В колледже и, наверное, первые годы после выпуска они верили в литературу, в Прекрасное, верили, что самовыражение - высшая цель. Потеряв эту веру, они потеряли все. Деньги и слава для них ничто. Они не от мира сего.
Подруга скорбящих пил размеренно. На лице его была невинная довольная улыбка - улыбка анархиста, который сидит в кинотеатре с бомбой в кармане. Если бы соседи знали, что у него в кармане! Скоро он выйдет из зала и убьет президента.