Гортензия. - Милочка, у вас такие необыкновенные глаза: ясные, чистые, в них как будто отражается небо! Тот, кто останется к ним равнодушным, просто сухарь. - Тогда я живу в булочной, где давно не обновляли товар, - попыталась пошутить Анна, но Гортензия пропустила это мимо ушей. - Вы так молоды! Вам бы сейчас мчаться в машине с открытым верхом куда-нибудь, где пахнет морем, как в кино - мечтательно закатила она глаза. - Не в этих ужасных фильмах, что снимают сейчас, вы же понимаете, я про настоящее кино... А вместо этого вы сидите в душном вагоне и слушаете россказни сумасшедшей старухи. - Я еду в Миддлстоун, - сказала Анна. - У меня там тётя умерла. Она сама не поняла, зачем сделала это. Слова вырвались сами собой, и загнать их обратно было уже невозможно. Больше всего не хотелось расспросов и соболезнований, но Гортензия Блумберг, к счастью, оказалась не таким человеком. Она только кивнула без улыбки и слегка потрепала Анну по выступающей из-под альбома коленке: - Это очень печально. - Я не слишком-то хорошая племянница, - снова не удержала язык за зубами Анна. - Поздновато спохватилась, чтобы повидать её. - Не важно, ваша тётя была бы рада знать, что вы нашли время с ней попрощаться. И всё, больше никаких лишних, никому не нужных попыток утешить или посочувствовать. Может, именно поэтому Анне так захотелось большего? - Знаете, не бывала в этих краях с самого детства и если бы не письмо, кто знает, когда бы я ещё сюда собралась... Ей потребовалось умереть, чтобы о ней кто-то вспомнил, - последнее Анна сказала уже шёпотом, себе под нос - не для того чтобы её услышали. Сказала в сердцах, только сейчас понимая, какая вина отныне будет лежать на плечах. - Письмо? - охотно переспросила Гортензия. - Да, от нотариуса. Вот оно уже снова видит свет, и тонкие пальцы в перчатках осторожно проводят по неровному сгибу, не решаясь его развернуть. Гортензия едва уловимо принюхалась: - Пахнет сыростью. И ещё беспокойством. Анна попыталась припомнить, замечала ли что-то подобное, но в голову так ничего и не пришло. Письмо пахло... бумагой. Какой вообще может быть запах у беспокойства? - А я всё понять не могла, что это, - тем временем продолжила Гортензия. - Что думаешь, Варфоломей? Ты ведь догадался, откуда ветер дует? Кот, до этого момента взиравший по сторонам с полным безразличием, вдруг зашипел и подался назад, к сумке, словно вот-вот и снова спрячется. Гортензия положила ладонь ему на голову, успокаивая, а письмо как ни в чём не бывало протянула обратно Анне, так его и не раскрыв. - Терпеть не могу похоронщиков, они знать не знают о манерах, - сказала она как само собой разумеющееся. - Что, простите? - не выдержала Анна. Гортензия снова улыбнулась самым милейшим образом. - Ничего, моя милая. Доживёте до моих дней и тоже будете разговаривать с котами. Как-как звали вашу несчастную тётушку? - Маргаретта Винтерс. - Винтерс... Винтерс... из Миддлстоуна, - задумалась она, почёсывая Варфоломея за ухом. - Нет, это имя мне не знакомо. Должно быть, показалось. - Показалось что? - опять ничего не поняла Анна. Странностей в этом разговоре становилось всё больше и больше, хотя казалось, что дальше уже некуда. Ещё этот кот: он больше не шипел, но смотрел на Анну в упор, поблёскивая зелёным, будто был наготове. То ли то ли даст дёру, то ли вцепится когтями в ладонь, всё ещё сжимающую конверт. От греха подальше Анна спрятала письмо обратно в карман. - Ах, не берите в голову, - воскликнула Гортензия и, бросив взгляд в окно, вдруг разволновалась. - Совсем я с вами заговорилась, чуть свою остановку не проехала. Сейчас же будет Котсуолд, да? - обратилась она к кондуктору, который как раз сидел неподалёку, подрёмывая. И тут же, не дожидаясь ответа, громко скомандовала коту: - Варфоломей, а ну поживее! Кот в то же мгновение запрыгнул в сумку, и замок над ним щёлкнул. - Постойте, - Анна опомнилась, когда Гортензия, подхватив сумку, словно та совсем ничего не весила, уже направлялась к выходу. - Вы забыли ваш портрет! Портрет и ещё много чего другого, о чём нужно было обязательно расспросить, чтобы хоть в чём-то разобраться! - Пришлите мне его по почте, хорошо? Вот адрес. - Гортензия сунула ей в руку клочок бумаги. Откуда она только взяла его? Не специально же приготовила, зная, что понадобится... - Очень рада знакомству! Она на секунду застыла в дверях, ожидая, когда замедливший ход поезд окончательно остановится, и чуть качнулась на каблуках вперёд. - Девочка моя! - сказала она, когда растерявшаяся Анна уже ничего не ждала. - Когда поезд прибудет в Миддлстоун и двери откроются, послушайтесь моего совета: поезжайте дальше. Как можно дальше отсюда. Вагон дёрнулся, впуская порыв ветра, внезапно слишком прохладного для лета. Вуаль на шляпке Гортензии затрепетала и обтянула посерьёзневшее лицо, которое, потеряв улыбку, больше не казалось задорно-молодым, каким Анна изобразила его на бумаге. Гортензия закачалась, придерживая сумку, а потом исчезла, словно испарилась. - Странная дамочка, вы не находите? - хмыкнул кондуктор, закрывая дверь. - Катается туда-сюда каждую неделю, хотя живёт совсем в другой стороне. И всегда со своим котом. Всё ещё пребывая в недоумении, Анна на автомате развернула клочок бумаги, на котором под адресом значилось «Гортензия Блумберг, специалист по перевоплощениям. Обращаться только в случае крайней необходимости». - Постойте, это вы сказали ей моё имя? - окликнула она кондуктора, который уже занял свою скамью и, сложив на круглом животе руки, приготовился клевать носом. - Да откуда ж мне его знать, девушка? - удивился он. - Как откуда? Оно же написано на билете... - Каком ещё билете? Я не забираю билеты, только пробиваю на входе. Скажете тоже. - Он опустил голову на грудь, погружаясь в складки на шее, словно в подушку. - Да и сами посмотрите: с чего бы это там станут имя писать... Дождём пахнет. - Он зевнул. - Точно вам говорю, будет гроза. Надеюсь, вы захватили на всякий случай зонтик?