От последней нездоровой мысли Илл'а даже головой встряхнула. Так и вовсе неизвестно до чего додуматься выйдет!..
- Могу я ненадолго отлучиться в город? - решительно повернулась она к Морану. - Сам видел, господин, из одежды у меня только два храмовых облачения. У прилавка-то оно ничего, выгодно даже, представительно... Но, боюсь, пожгу, как зелья начнем варить. Да и выйти куда - цепляется за все и слишком в глаза бросается, неудобно...
- Конечно, конечно, - важно согласился аптекарь.
Еще вчера заметила Илл'а, до чего любы хозяину житейская практичность с бережливостью. На том его теперь и поймала. Может, некрасиво - уж точно, стыдно. Да только далеко ли она со своей храмовой совестливостью доберется? Пора чуть-чуть и хитрости научиться!..
Впрочем, возвратилась девушка быстро: выспросила у Морановой служанки, где находится лавка старьевщика - туда, недолго думая, и наведалась. Подобрала пару невзрачных платьев грубого сукна (как раз с зельями возиться да уборкой), колючий шерстяной плащ (все-таки весеннее тепло еще сменялось холодом), ношенные, но вполне с виду крепкие, башмаки да, зачем-то, мужские штаны с рубахой. Почти все нуждалось в перешивке, но, хоть Илл'а и не слишком ладила с иголкой, покупками она была довольна: одежка делала владелицу неприметной, а, главное, обошлась ей лишь в горсть медяков.
Свою полезность доказали обновки уже к вечеру, когда вернулся внезапно из странствий коварный Моранов постоялец - человек, как сразу выяснилось, весьма неприятный и подозрительный... Он вошел в аптеку через дверь для покупателей, и поначалу будто не обратил внимания на девушку, усердно оттирающую от пыли аккуратные хозяйские полочки. И то сказать - зрелище непримечательное: широкое платье висит бурым мешком, волосы по-монашески стянуты под платочком, в руках грязная тряпка... Резко помрачневший Моран вышел из-за прилавка вошедшему навстречу, так что Илл'а не сочла нужным прерывать свое занятие, лишь украдкой бросила на незнакомца любопытный взгляд.
Чем-то поздний гость ее насторожил. Приземистый, весь какой-то текучий, словно хорек, он, казалось, не смотрит вокруг, но принюхивается - так и водит по сторонам мясистым носом со следами старого перелома на переносице...
- Давненько тебя не было! - поприветствовал постояльца аптекарь.
- Никак соскучился, Моран? - с подозрением "хорек" прищурился. - Или комнату мою уже кому другому сдать успел?..
Его глаза цепко прошлись по небольшому аптечному залу - от входной двери с трилистником и колокольцами до первых ступеней лестницы и занавешенного прохода в задние комнаты под ней. Полочку за полочкой перебрали весь здешний скарб - и замерли, наконец, на невзрачной девичьей фигурке.
Илл'а мгновенно напряглась.
- Я смотрю, у нас новая соседка? - проговорил он с каким-то хищным предвкушением, в два шага преодолевая расстояние, разделявшее их с лекаркой. - Самое время познакомиться!
Подозрения в его голосе было не меньше, чем интереса. Рука в беспалой перчатке потянулась к опущенному подбородку девушки, бесцеремонно дернула вверх, преодолевая слабое сопротивление.
Аккуратно исказив лицо иллюзией, Илл'а послушно вскинула голову.
"Хорек" отшатнулся, с отвращением принявшись тереть о рубаху пальцы. Немудрено! Образом для внушения выбрала она кривую физиономию Мушки - их горемычной храмовой юродивой, собирающей подаяние с прихожан.
- Кто такая? - окинул квартирант Илл'у уже не подозрительным, но брезгливым взглядом.
- Так того... - изобразила она скудоумие, - господину травнику в помощь... Знахуркой обещался сделать...
- Племянница это моя, троюродная, - неожиданно подыграл ей аптекарь. - Сирота из глухой деревеньки. Пожалел вот, пригрел убогую...
Иллюзорная Илл'ына физиономия послушно расплылась в восторженной щербатой улыбке.
- Сочувствую, - скривив губы, бросил Морану "хорек", утратив к "деревенской дурочке" всякий интерес.
- А хороший фокус! - стоило квартиранту убраться, с каким-то детским восторгом шепнул Илл'е хозяин. - Правильно ты этому негодяю не призналась! Вот как бывает - столько лет знаю, а гнилой оказался человечишка! Нечего с подобными молодым красивым девицам знакомство водить!.. Попрошу его впредь заходить с черной лестницы, чтобы покупателей не тревожил. Днем он редко дома сидит, авось больше не столкнетесь... А там и выселю.
- Спасибо! - искренне поблагодарила девушка. - Что-то с ним, и вправду, не так, - сочла нужным добавить тихо. - Вот что, господин аптекарь... как уйдет он из дому, дай мне знать. От амулета мы, конечно, избавились вовремя, но ждать, пока след сам исчезнет, я тебе не советую. Постараюсь завтра что-то придумать, может, приглушу, а то и совсем развею. Чую, что беду твой постоялец за собой ведет. Чем скорее разойдутся ваши пути, тем лучше...
Той ночью Илл'а долго не могла уснуть. Вертелась с непривычки в слишком мягкой постели, вслушиваясь в полночный городской шелест за окошком, столь чуждый после гулкой храмовой тишины. Тревожило неприятное соседство с аптекаревым постояльцем, что спал сейчас на верхнем этаже. Мучили все те же незваные мысли: об Алим, о Гильдии, о мертвой Насмешнице...
О синеоком боге, что приходил к ней почти каждую ночь в последние месяцы - но вот пропал что-то, как раз когда ее жизнь начала рушиться... Смешно, но она тосковала по нему. И в то же время чувствовала беспричинную, глупую обиду.
Словно ее бросили...
Наверное, Илл'е слишком сильно хотелось его увидеть. Сон, на который сегодня она уж и не надеялась, тихо подобрался с полуночным боем часов - да коварно уволок к знакомому речному броду.
Стылая осень царила там. Моросил холодный дождь, а река волокла по камням последние бурые листья.
Илл'ын бог стоял на берегу, одинокий и напряженный. К ней он даже не обернулся.
- Здравствуй, - робко поздоровалась Илл'а, как никогда прежде в этих снах осознавая себя собой, но, кажется, впервые не зная, что ей говорить или делать.
- И надолго ты здесь, Лая? - плечи мужчины окаменели, усталый голос был полон едкой горечи.
Ее смешная обида вспыхнула с новой силой.
- Это... не мое имя, - с запинкой выдавила из себя девушка. Все же говорить с ним ТАКИМ было неприятно и страшно.
- Даже так? - синеокий ядовито рассмеялся. - Кто же ты у нас теперь?..
Илл'е захотелось его ударить.
- Лучше скажи, КТО ТЫ? - с раздражением огрызнулась она.
Ее бог, наконец, соизволил обернуться - но как-то слишком резко и дергано.
- Знаешь, я дьявольски устал от всего этого! - почти сорвался на крик, но осадил себя, стоило девушке отшатнуться.
- Прости... Ты-то, конечно, не виновата...
Молчание повисло между ними. А еще - взгляд, его болезненный взгляд, ищущий чего-то и не находящий...
- Наверное, я должен, наконец, сделать это, - прошептал мужчина, скорее для себя, чем для Илл'ы. - Отпустить тебя... и забыть...
От его слов вдруг стало тоскливо и больно. Невольно Илл'а потянулась к нему рукой, утешающе погладила по виску...
"Все будет хорошо, - так и просилось на язык. - Я никогда не оставлю тебя...". Но сказать этих слов девушка не успела. Ледяное чувство опасности накрыло ее, сердце зашлось безумным стуком, рот распахнулся в вопле, беззвучном, но страшном.
Их вышвырнуло из сна в одночасье.
Илл'а рывком села на кровати, перепуганная до тошноты и дрожи. Закрутила головой, судорожно сжимая край одеяла.
В каморке было сумрачно и тихо. Коль и подстерегал где-то невидимый враг - то явно не здесь... и не ее...
* * *
Денек для Гильдмастера выдался тот еще! Пышное погребение на рассвете, сразу после изнурительной ночной службы; пьяная, ввергнутая в истерию толпа, в любой миг готовая броситься одуревшим зверем, смести оцепление из городской стражи, гвардейцев, солдат, темных мастеров, ринуться к мертвому и к живым, растерзать на части - не из злобы, но только из болезненного любопытства, молитвенного рвения, любви да скорби...