Так нас и застала Татьяна, вернувшаяся с работы. Она присела рядом, положила руки мне на плечи:
- Слушай, Белов... Научи меня летать, а?
Я напрягся.
- Нет.
- Ну почему? Ты можешь мне объяснить - почему?
- Нет.
Она встала, обиженная. Прошлась по комнате. А что я мог ей сказать? Что просто боюсь за нее? Да, параглайдинг безопаснее футбола. В общем и целом. За исключением отдельных случаев.
- Ну хорошо. Тогда можешь хотя бы рассказать, что с тобой происходит? Я же не глупая, я все вижу...
Она искренне пыталась помочь мне, а я не знал, как помочь ей.
- Все нормально.
- Нет ничего нормального в том, что ты перестал разговаривать с людьми.
Она ушла на кухню, вернулась с чашкой кофе:
- Не отвечаешь на телефонные звонки, не разговариваешь с Никитой, не разговариваешь со мной...
- Не хочу слышать о Никите. Ни слова. - Я начал сворачивать крыло, тайком спрятав в карман порванные стропы.
- Но ведь все дело только в этом, правда? Ты переживаешь, что он в Австрии обошел тебя, ты вернулся сам не свой. Ты не справедлив к нему, он хороший. Это же просто соревнования, ничего больше - ты же сам так говоришь. Тебе просто трудно признаться, что кто-то летает лучше тебя, ведь так?
- Нет. - Я убрал крыло в рюкзак.
- Не хочешь говорить - не надо. - Теперь она обиделась всерьез...
Прошло полтора месяца. Пару раз я приезжал на поле, но так и не вышел на старт. Мне не хотелось летать, а я не мог с этим смириться. Это было все равно что потеря какого-то органа чувств; с этим было трудно жить. Я чувствовал себя неполноценным.
Компания-производитель заваливала меня факсами, отовсюду звонили. Я не отвечал. Иногда заезжал Семен. Ни о чем не расспрашивая, он не спеша рассказывал, что происходит вокруг. Свято место пусто не бывает - в мое отсутствие обучением новичков и продажей крыльев занимался Никита. Где-то шли соревнования, кто-то уезжал летать, кто-то возвращался - я слушал отстраненно, словно речь шла о незнакомых вещах.
Татьяна все чаще заговаривала о полетах. Видимо, она пыталась "лечить подобное подобным", но я только сильнее замыкался.
- Помнишь, Белов, - говорила она, - ты сказал, что сумасшедший в доме должен быть один?
- Помню.
- Так вот, если ты больше не хочешь летать, тогда научи меня.
- Нет.
- Тогда посоветуй инструктора. - Она уже не обижалась, терпеливо разговаривала со мной, как с больным. Жаль, что процесс лечения превращался в пытку.
- Нет.
- Ладно, меня научит Никита. - На этом месте разговор заканчивался - я уходил на кухню и молча курил.
Она стала задерживаться допоздна, несколько раз возвращалась за полночь, от нее пахло вином. А однажды она втащила в дом рюкзак, расстегнула и вытряхнула из него мешок с парапланом.
- Вот что у меня есть.
- Откуда это? - я ошарашенно смотрел на мешок.
- Подарили. - Она гордо улыбалась. - Хорошее быстрое крыло.
- Это какое же? - я потихоньку начал понимать, чей это подарок, слишком знакомо звучали слова "хорошее быстрое крыло".
- "Релакс". Немецкий.
- Знаю. Быстрое крыло "Релаксом" не назовут. - Я пожал плечами. - И наполнение у него не очень...
Она сверкнула глазами.
- Я знала, что все будет именно так. Белов, ты можешь испортить человеку любой праздник - ты знаешь об этом?
- Догадываюсь. - Мне очень не хотелось ссориться.
- Нет, ты даже не догадываешься. - Она взяла сигарету, прошлась по комнате. В воздухе звенела натянутая до предела струна. - И вообще, я хочу, чтобы ты знал: я свободный человек.
- Я знаю. - Я тоже закурил.
- Нет, не знаешь. Ты вообще ничего не видишь, ты стал равнодушным и злым. По-моему, - она замедлила шаг, как перед прыжком, - тебе нужно побыть одному.
Она смотрела на меня сквозь сигаретный дым. Я просто сидел, оцепенев, в ушах шумело. Она продолжила:
- И мне нужно попробовать... пожить по-другому. Хотя тебе, видимо, все равно.
Мне было не все равно. Очень даже не все равно.
Но я промолчал...
- Знаешь что, Толик? Вальцовский презент достоин внимательнейшего рассмотрения. Не часто руководитель полетов угощает пилота. Открывай. - Я закрыл балконную дверь и плюхнулся в кресло.
- Н-да... - Сыч оглядел меня, словно видел в первый раз. - Надо бы Фарида позвать, что ли...
Он взялся за рацию.
- Фарид, Сычу ответь.
Я откупорил бутылку, достал засохший хлеб.
- Здесь Фарид, кто звал? - Даже по рации голос раздавался как из тумана.
Сыч нажал тангенту:
- Сыч вызывал. Я тут у Белова, в семьсот двадцатом. После вчерашнего заплыва у бедолаги, кажется, депрессия. Отвык. РП прислал лекарство, но доза велика даже для Белого. Имею предложить.
Фарид долго не раздумывал:
- Сейчас посмотрим, что там за лекарство... Я уже в пути.
Через пару минут он колобком вкатился в номер, развернул газету - по воздуху поплыл запах горячих лепешек с сыром.
- Наверняка у вас с голоду помереть проще, чем с похмелья.
- Это точно. - Сыч сглотнул слюну, протянул Фариду стакан. - Спасибо, кормилец. Ну что же, с позором закончим бесславно начавшийся день!
День пятый
- Пойдешь первым? - Вальцов добродушно ухмылялся в усы, пока я натягивал комбинезон.
- Ага. Прямо так, без крыла. - я застегнул "молнии" до горла, достал сигареты. Шлем пока не надевал, торопиться было некуда.
Давно минуло время, когда я встегивался и улетал, едва старт объявлялся открытым. Мне было все равно, лететь ли разведчиком погоды или выступать в общем зачете, главным был сам процесс полета. Тогда по неопытности я приземлялся, пожалуй, быстрее, чем теперешние "чайники". Полгода уходит на то, чтобы научиться верно стартовать, и вся оставшаяся жизнь - чтобы суметь удержаться в воздухе.
- Тебе и без крыла можно, очков хватит. - Он похлопал меня по плечу и отправился дальше.
Пилоты не спеша расстилали крылья. От вчерашней облачности не осталось и следа, только снег пожух. К старту готовился молодой паренек - разведчик погоды. Ему можно было и не взлетать, солнце едва начинало прогревать скалы. Народ лениво передвигался по старту, собираясь в кучки. Возле таблицы с результатами тоже толпились; в основном это были новички.
Из кафе на склоне потянуло вкусно сваренным кофе. Для одних это был просто запах, для других - указатель направления ветра на стартовой площадке. Я прикинул - ветерок был попутный, стоило подождать. Подтащил свой рюкзак поближе к сидевшим кучкой пилотам, поздоровался. Здесь были астраханцы, ребята веселые и гостеприимные. На мое предложение принести кофейку мне тут же сунули в руки взрослых размеров термос и обещали угостить самой вкусной в стране рыбкой - если, конечно, я вернусь до того, как они улетят.
В дверях кафе я столкнулся с Ильей Чижиком и Никитой, за ними шла Татьяна. Я посторонился, пропуская их. Илья поздоровался, мы перекинулись парой слов. Татьяна задержала шаг:
- Я вижу, ты в небо не торопишься.
- Я за кофе тороплюсь. - парочка с лыжами в руках протопала по крыльцу, пришлось уворачиваться от торчащих в разные стороны палок. - Небо пока меня не ждет. И тебе торопиться не советую.
Никита стоял поодаль, отвернувшись. Татьяна пытливо заглядывала мне в лицо, словно искала что-то. Мне было неловко, я знал, что теперь буду приходить в себя полчаса. Трудно болтать ни о чем, когда слышишь хорошо знакомый голос...