Как-то летним днем Эдвин закончил работу над своей радиопрограммой чуть раньше обычного и, ненадолго зайдя домой выпить чаю, спешно отправился на автобусе в зоопарк. Там по своему, тщательно продуманному маршруту он проследовал на свидание со своими друзьями-кроликами. Он простоял у их вольер целых два часа, размышляя о том, что нет в жизни большего утешения, чем повстречать существо, разделяющее твои тревоги. Если уж кролики с их невинными глазами и довольным чавканьем нормальное творение природы, то и он, конечно же, обычный человек — просто робкий, а вовсе не урод.
Когда он отошел от вольер, уже начинало темнеть. Зоопарк закрывался, и Эдвин заторопился к выходу тем же путем, которым пришел, но на полдороге к турникету наткнулся на барьер. Оказалось, здесь начали ремонтировать какой-то подземный кабель. Ничего не оставалось, как вернуться обратно и пройти прямой дорогой мимо клеток со львами. Эдвин побежал. Не столько из опасения, что его запрут на ночь в зоопарке, сколько потому, что львы, раздраженные чем-то, грозно рычали.
Сумерки играли с Эдвином всевозможные злые шутки. Ему чудилось на бегу, будто впереди маячат какие-то призраки и, прячась в тени, молча окружают его. Шатаясь, прошел он сквозь турникет и минут пять простоял на улице, прислонясь к фонарному столбу и еле переводя дух. Низкий бледный лоб Эдвина покрылся испариной. Вечер начинался не лучшим образом.
Автобус остановился близ дома, и Эдвин собрался сойти, как вдруг машина, накренясь, тронулась снова. Эдвин воззвал к кондуктору, но тот мало чем мог ему помочь. Хорошо хоть еще проследил, чтобы на следующей остановке автобус не отошел, пока Эдвин не выйдет. Спускаясь с подножки, Эдвин по привычке извинился перед кондуктором, хотя просить прощения ему было решительно не за что.
Эдвин рассеянно шагал назад в сторону дома, перед его мысленным взором кишели мечущиеся львы и затаившиеся пумы. О боже, если все это мерещится ему наяву, что же будет, когда он заснет? Придется принять снотворное и завести будильник. Подойдя к подъезду, он огляделся и увидел полицию. И не какого-то одинокого «бобби», а четырех, патрульный автомобиль, машину «скорой помощи» и еще пару агентов в штатском.
Эдвин замер на месте. Да, это похуже львов. Он не видел их глаз, глаза прятались в тени под полями шляп и козырьками шлемов, но ошибиться было невозможно: они явно смотрели на него. Что же он натворил? Плату за радио он перевел вовремя, если только ее не затеряли на почте. Квартирная плата и местный налог тоже уплачены. Подоходный налог удерживается из заработной платы. Во время войны его репутация была безупречна, и никаких махинаций с пищевыми рационами. Он, правда, получал немного сахара сверх нормы, но от больного диабетом друга — и только. Он всегда был сластеной. Разве это преступление? А если и преступление — неужто такое, чтоб посылать за ним целый отряд полицейских и детективов?
Чем дольше стоял он, тем большую ощущал за собою вину. Вдруг он почувствовал, что напряжение становится невыносимым. Он повернулся и пошел прочь. Позади раздались шаги: один человек, нет — двое… трое. Страшно — как гул мотора за спиной, когда едешь на велосипеде. Шаги вроде бы приближались. Эдвин пошел быстрее. Минуя фонарный столб, он заметил, как нелепо вытянулась его тень, и прежде, чем успел выйти из освещенного круга, у самых ног его мелькнули, как стрелы, тени трех шлемов и растворились во тьме. У следующего столба три шлема настигли его вплотную. Он побежал к дороге. Но у самого края ее остановился как положено — взглянуть, не приближается ли транспорт. Посмотрел направо, потом налево и снова направо — этому он научился во время кампаний против пешеходовнарушителей. Тут-то его и схватили.
— Эдвин Эпплкот? — спросил дородный полисмен.
— Нет.
— Вы не Эдвин Эпплкот?
— Нет, я он, — упавшим голосом ответил Эдвин.
— Почему же вы сказали, что это не вы?
— Не знаю, сэр. Я растерялся.
— Почему вы убегали?
— По той же причине, думаю. Что я такого сделал?
— Не знаю. Мы хотим задать вам несколько вопросов.
— О чем?
— Произошло убийство.
— Убийство?
Эдвин рухнул без чувств прямо на руки стоявшего позади полицейского, и его понесли обратно к дому.
— Взяли вы его? — окликнул их инспектор Макглашан, увидев приближение странного кортежа.
Это был человек строгих правил и требовательный, с послужным списком, украшенным славными боевыми делами в африканской пустыне, где фельдмаршал Монтгомери помог ему выиграть кампанию.
— Сопротивлялся, паршивец? — спросил инспектор, сощурив глаза.
— Нет, упал в обморок, — ответил констебль Мэтли. Свалился без чувств, как услыхал про убийство.
Они положили Эдвина отдохнуть в кювет.
— Так, значит, он и есть Эпплкот? — прорычал Макглашан. Довольно жалкий экземпляр.
— Тянет фунтов на девяносто, не больше, — рассмеялся Мэтли. — Везет же людям!
Констебль Нортон был очень молод. Заметив сосредоточенное выражение лица Макглашана, он спросил:
— Вы думаете, это его рук дело, да, сэр?
Макглашан смерил юношу испепеляющим взглядом.
— Я знаю, Нортон, в детективных романах преступники всегда возвращаются на место преступления, но обычно довольно много времени спустя. Вы сами, совершив убийство, вернулись бы на место преступления всего лишь через час?
— Нет, сэр.
— Почему нет?
— Ну… Потому что…
— Потому что побоялись бы напороться на полицию, не так ли?
— Да, сэр.
— Вот и отлично, тогда перестаньте болтать все что в голову взбредет.
— Есть, сэр! — Но Нортон не сдавался. Его юное энергичное лицо снова озарилось: — Конечно, он может оказаться психом, сэр!
Макглашан бросил на Эдвина хмурый взгляд.
— Судя по всему, весьма вероятно, — буркнул он.
— Где я? — спросил Эдвин, открыв глаза как раз вовремя, чтобы увидеть, как из дома выносят носилки с трупом.
— Постойте-ка, — велел Макглашан людям с носилками и, повернувшись к Эдвину, спросил: — Вы знали миссис Сидни?
— Да… То есть не то чтобы очень.
— Но узнаете ее, если увидите снова?
— О да. Она ведь жила здесь более трех лет.
Макглашан помог Эдвину подняться на ноги и подвел его к носилкам. Быстрым, бесстрастным жестом отдернув одеяло, он открыл лицо миссис Сидни, безобразно изуродованное и забрызганное кровью.
Вскрикнув, Эдвин снова рухнул в обморок. Макглашан подхватил его и сказал с отвращением:
— Точно, она. Эй, Нортон, Мэтью, снимите его с меня.
Из дома не торопясь вышел медицинский эксперт, доктор Голли.
— Смерть наступила менее часа назад, — сказал он. Очевидно, умерла она не сразу.
— Конечно, не сразу. Она сама вызвала полицию, ответил Макглашан.
— Насколько я могу судить сейчас, смерть вызвана суммарным эффектом побоев, нанесенных кулаками и дубинкой. Она была пьяна. Грязная история.
Эдвин побелел. Голова раскалывалась, его мутило.
— Давайте поднимемся в вашу квартиру, — предложил Макглашан.
— Хорошо.
Эдвин шел впереди, показывая дорогу, но замер на месте, увидев на деревянном полу вестибюля какие-то темные пятна.
— Что это? — спросил он.
— Кровь.
Эдвина стошнило. Потом он заявил, что не может оставаться в доме ни минутой больше.
Его доставили в участок и угостили чашкой чая. Он выпил ее и успокоился настолько, что смог отметить: их чай не идет ни в какое сравнение с его чаем.
— Итак, — начал Макглашан, — где вы были час назад, то есть между семью пятнадцатью и семью тридцатью?
— В зоопарке.
— Зоопарк закрывается в шесть.
— Летом позже.
Макглашан кивнул. Этой ловушки Эдвин избежал.
— Что вы делали в зоопарке?
— Я часто хожу туда.
— Это не ответ.
— Мне нравится в зоопарке. Я хожу смотреть животных.
— Каких животных?
— Львов, тигров, любых, — солгал Эдвин и покраснел. Он почувствовал, что предает своих маленьких друзей. Кроликов, добавил он, запнувшись.