— Так точно, господин гауптштурмфюрер!
Староста, мнущий картуз поодаль, подтверждая, затряс клочковатой сильно загорелой яйцеобразной головой.
— Нихт, нихт… Все по хатам…
— Что он бормочет?
— Он говорит, что все жители деревни на месте, господин гауптштурмфюрер!
— Смотрите, Хильпе, вы головой отвечаете за секретность операции.
— Так точно, господин гауптштурмфюрер!
Маленький полный Хильпе тянулся на носках, но едва доставал до подбородка офицеру СС.
— Вы двинетесь через час после нас. Направление — деревня Горелое. Там ссадите людей, скрытно выйдете к Мокрому логу и займете позиции на краю леса, перекрыв выход из болот. У вас будет три пулемета. Вам что-то неясно, Хильпе?
— Болото непроходимо, господин гауптштурмфюрер, — низенький Хильпе даже взмок оттого, что приходится возражать начальству. Но гауптштурмфюрер благосклонно кивнул.
— Правильно, Хильпе. Непроходимо. Именно поэтому Федор поведет свой отряд туда.
— Есть там тропки, герр комендант, — подобострастно сказал староста, напряженно прислушивающийся к гортанным звукам чужой речи. — На карте оно правда что не того, а тропки есть… Проведем вас, можете не сомневаться…
— Ваша задача, Хильпе, сдерживать партизан, пока не подойду я — двумя ротами. — Гауптштурмфюрер поднял одутловатое, с прозеленью от бессонницы лицо к озаренным верхушкам берез: — Какое утро, Хильпе! Да у вас тут просто санаторий… Перед выходом деревню сжечь!
— Слушаюсь, господин гауптштурмфюрер!
Утро в самом деле было чудесное, и, когда машины, скрежеща на проваленной дороге, пятнистыми тушами зарылись в лес, солнце уже вытекло из горизонта и теплое туманное золото его обволокло воздух. Вспыхнули сухие иглы на соснах. Загомонили птицы. Пестрая сорока, выдравшись из ветвей, уселась на самую макушку и заверещала, напрягая все свои склочные силы. Связной отряда, примостившийся в развилке могучих лап, вздрогнул и чуть не выронил бинокль.
— Тьфу ты, зараза!..
Обдирая колени, он скатился к хвойному распадку — там его ждала лошадь, а через полчаса — охлюпкой, подпрыгивая на острой спине, — он ворвался на поляну в красном бору и, бросив поводья, задыхаясь, соскочил у бревенчатой землянки.
— Пропусти к командиру!
— А зачем тебе командир?
— Говорю пропусти — срочное донесение…
И когда вышел коренастый бородатый человек, одергивающий гимнастерку за широким ремнем, то связной выдохнул, как кот, одной фразой:
— Идут, товарищ командир, четыре грузовика на Горелое, деревню подожгли, сволочи…
Командир задумчиво, будто не видя его потного взъерошенного лица, кивнул: «Хорошо, отдыхай», — и вернулся в землянку, где мигала редкими хлопьями коптилка на стене, а посередине, отъединенный пустым пространством, горбился на пузатой табуретке человек в изжеванном городском костюме:
— Как выглядит этот офицер?
— Гауптштурмфюрер Лемберг? Высокого роста, бледный, худощавый, отечный, волосы белые, неприятно щурится все время, — сразу же ответил человек. — Хильпе, комендант, — низенький, толстый, суетливый, подстрижен бобриком…
— Ну, коменданта он мог видеть в Ромниках, — сказал комиссар и поправил ватник на ознобленных плечах.
— А староста?
Человек на табуретке опустил набрякшие веки. Он опять до осязания зримо увидел незнакомую тесную комнату, в неживом полумраке которой угадывались комод и громоздкий шкаф, а на вешалке подолами и рукавами теснилась одежда. Он никогда раньше не видел этой комнаты. Он мог бы поручиться. Скрипнула дверь — неуверенно, как больная, появилась женщина, закутанная до самых глаз в толстый платок, подошла к окну и не сразу, несколькими слабыми движениями отдернула плюшевые шторы. Проступил серый тревожный отсвет, крест-накрест перечеркнутый полосками бумаги. А за ними — город и река в гранитных берегах, подернутая шлепаньем дождя.
— Что с вами, Денисов?
Он очнулся.
— Извините, не спал трое суток… Староста — лет пятидесяти, среднего роста, почти лысый, на голове — клочья бумажные, очень темное лицо, щербатый…
— Дорофеев это, больше некому, — определил комиссар. — Увертливый, сволочь, никак до него не дотянуться.
— Ты вот скажи: проведет твой Дорофеев сотню человек через болота или не проведет?
— Проведет.
Тогда командир выложил на стол пудовые кулаки.
— Немцы двумя ротами вышли из Новоселков и движутся сюда по лесной дороге, — сообщил он.
У Денисова ввалились небритые щеки.
— Вообще-то лучше, чем Бубыринские болота, места не придумаешь, — неторопливо сказал комиссар. — Колдобина на колдобине. Но если проводником будет Яшка Дорофеев… Он тут лесничил и каждый омут не хуже меня знает…