— А, — успокаиваются, — фантастика — другое дело.
В самом деле, не обвинять же фантастику в том, что ТАК НЕ БЫВАЕТ. На то она и фантастика. Более того! Читают, читают под этой рубрикой и говорят:
— Только почему вы это фантастикой называете? Массу людей знаем, с которыми именно так и было, как тут написано! Да с нами самими же и было! Почти…
Вот и хорошо. Именно потому и пишу фантастику — ту, которая позволяет под новым углом зрения взглянуть на нашу сегодняшнюю жизнь со всеми ее проблемами, сложностями. Ту фантастику, которая позволяет эти проблемы и сложности преодолеть. Ведь для того, чтобы преодолеть, нужно, как минимум, рассмотреть.
Именно фантастика дает такую возможность — заглянуть внутрь себя, поставить человека в такую ситуацию, где он проявляется весь как на ладони, где он может и должен принимать решения единственно правильные по его мнению, мироощущению.
Андрей Измайлов
Счастливо оставаться!
Что-то изобильно стало. Пространства много стало. Плохо стало. Целое одеяло, две подушки, простыней куча, вся тахта — и в моем распоряжении. Лежи себе как восточный пери на диване. Или пери — это она?.. В общем, лежи. И ведь действительно просторней стало, дышишь полной грудью. И руки раскинуть можно. Как на кресте. И хоть ногой за ухом почесать. А только почему все-таки плохо стало? Не так чтобы очень плохо, а как зуб. Его вырвали, а ты языком все нащупать пытаешься.
Ага! Жена ушла! Вспомнил! Поэтому и изобильно. Она и раньше уходила. Только не всерьез, а по работе. Работа у нее такая, что вечно по командировкам. И зачем вообще они нужны?.. Приезжает жена из командировки… Что, своих журналистов не хватает в Новгороде или там в Сидорове?!
Она всерьез ушла теперь. Привет, говорит, сцен не устраивай. Поживи, подумай. Заплати за свет. Светит Светик, светит ясный. Спой, Светик, не стыдись. Светка-конфетка. Свят, свят, свят…
А что думать? Денег нет и не предвидится. Дитяти тоже не предвидится. Отпуск предвидится — у меня в феврале, у нее в ноябре. Долгов — двести рублей, кредит, теща в гости собирается, Эрмитаж посмотреть. Все как у людей. Про Лиду жена-Света явно не в курсе. А если бы и в курсе была, то не поверила бы. Так что и здесь — как у людей. Если бы у нее кто-нибудь появился, так я бы сразу почувствовал. Это они комплексом мучаются — мы, мол, бабы, сразу чуем, если что не так. По идее уже лет пять как учуять должна. И ничего. А я бы понял сразу. Я так думаю…
Я это все не на тахте думаю. Я тахту вспоминаю потому, что спать хочу. Я в очереди стою. Просто мелочь комариная всю ночь жужжала и пикировала. Хлоп-хлоп! Лицо уже болит, а они всё летают. И не спал. На самом деле комар мешал. А то про совесть еще есть версия, про раздумья над прожитым и пережитым. Так это все, как говорит друг детства-отрочества-юности-зрелости Петя Зудиков, — фуфель. Потому что так даже лучше. Определенность — это вам не неопределенность. А то все времени нет выяснить; кто чем дышит, у кого что болит, кто о чем говорит.
Придешь домой — начинаешь изливаться. Понимаешь, мол, хлоридов в конденсате опять выше крыши, и с банками — туда-сюда, а времени — около трех часов. А этот идиот — интересно, есть у кого-нибудь начальник не идиот? — опять звонит! Переотобрать, говорит, пробу надо. Ну, я сцепился. Говорю… Да сними ты наушники!!! Муж тебе душу изливает! Чтоб тебе худо стало от этих последних известий! Счастье мое, что ты меня не слышишь!
Слышу, говорит, я все. Прямо так в наушниках и шпарит. Наугад. Ряженку, говорит, тебе там в холодильнике оставила. Целый стакан. Наша, говорит, тоже выдала! Вы что, говорю ей, издеваетесь?! На летучке прямо так ей и говорю. Летучка у нас сегодня была, поэтому так поздно сегодня. И не кричи на меня! Говорю же — летучка была. А я вот такую передачу записала! Ну, под своей рубрикой: «Нетипичный случай». А она говорит: «Ваш случай даже для нетипичного случая нетипичен!» Тут я… Ы-ых-хь! Убила бы!.. Чего ты надулся?! Я же объясняю — летучка была…
Ерунда какая-то! Никто ни с кем договориться не может и рассказать толком — тоже. Всё на потом оставляют. Или уж совсем развезет человека — так ведь чуткими все стали, интеллигентными: запнется, умно в глаза глянет и говорит устало-устало. Мол, это уже меня понесло. Ну, бывает, не обращай внимания.
Да, дорогой ты мой! Если еще я на тебя внимания обращать не буду, то кто будет?! Телепатии, жалко, нет. Каждый думает, что она есть. И думает: «Какой ты глупый, что не понимаешь, и объяснять тебе — разве словами объяснишь?! Не Тургенев ведь!»
И вот так бы жили и жили. И проницательно смотрели друг на друга. И думали: что же ты за дура-дурак! И умерли в один день.