— Жив?
— Жив…
Шприц вонзился в руку.
— Скорее! Скорее! — сказал я. — Специалиста по связи! Прямо сюда!.. — Я не был уверен, что выживу.
Третий Вавилон. Под черепом у меня плескался голый кипяток, и я боялся, что забуду разноцветную схему проводов, откуда тянулась тонкая жилочка к Нострадамусу. Фирна. Провинция Эдем. — Скорее! Скорее!.. У нас совсем нет времени!..
10. ФИРНА. ПРОВИНЦИЯ ЭДЕМ
Сестра Хелла стояла у окна и показывала, как у них в деревне пекут бакары. Она месила невидимое тесто, присыпала его пудрой, выдавливала луковицу, — вся палата завороженно смотрела на ее пальцы, а Калеб пытался поймать их и поцеловать кончики.
— А у меня мама печет с шараппой, — сказал Комар, — чтобы семечки хрустели.
— С шараппой тоже вкусно, — ответил Фаяс. Только Гурд не смотрел. Он был нохо и не мог смотреть на женщину с бесстыдно открытым лицом. Он лежал зажмурившись и монотонно читал суры.
Голос его звенел, как испуганная муха.
Фаяс сказал ему:
— Замолчи.
Муха продолжала звенеть.
Сестра Хелла приклеила на стекло две лепешки, и Калеб издал нетерпеливый стон, будто бакары и в самом деле скоро испекутся, но сестра Хелла забыла оторвать руки — вдруг прильнула к окну, — на рыночную площадь перед больницей выкатился приземистый грузовик в защитных разводах, какие-то люди торопливо выскакивали из кузова. Неожиданно стукнул короткий выстрел, еще один, загремела команда, и истошно, как над покойником, завыли старухи-нищенки.
Тогда сестра Хелла медленно попятилась от окна и закрыла глаза. А Калеб прижался в простенке.
— Солдаты, — крупно дрожа, выговорил он. Железный ноготь черкнул по зданию, оглушительно посыпались стекла. Фаяс хотел подняться, и ему удалось подняться, он даже опустил на пол загипсованную ногу, но больше ничего не удалось — закружилась голова, и пол ускользнул в пустоту. Тоненько заплакал Комар: «Спрячьте, спрячьте меня!..» Ему было пятнадцать лет. Калеб, будто во сне, начал дергать раму, чтобы открыть, — дверь отлетела, и ввалились потные, грязные боевики в пятнистых комбинезонах.