Уселся он поудобнее, руки на животе сцепил, зенки в потолок, и ни с того ни с сего повел речь о том, как трудно им, бедным отвергам, живется, что никто их не понимает, никто не любит, а ведь они жизни свои за нас, идиотов, кладут, и о том, как кругачи о них всяческие мерзости распускают, а народ уши развесил — верит, привык он верить, приучен к этому сызмальства, а вот чтобы собственными мозгами раскинуть — это ни-ни, это они не могут, не умеют, да и не хотят: верить-то проще, а ведь им, отвергам, на самом деле ничего для себя не надо, нет у них никаких особенных сокровищ, сами с хлеба на воду перебиваются, единственное, чем они действительно владеют — знаниями! — вот за это их кругачи и ненавидят и, между прочим, боятся, потому что известно отвергам кое-что такое, что кругачи уже два столетия от народа скрывают, — тайна Свершения! Ведь они, отверги, народ образованный, и верят они только в одно божество: Ее Величество Науку, а она говорит точно, что вовсе не боги людей под сферу запрятали, как твердят жрецы, а люди, сами себя; своими собственными руками, вот ведь какие, дела… — Снял лысый очки, опять тереть начал — глазки блестят, на меня смотрит. Само собой; я догадался, что распинался он вовсе не для меня. Эту ересь он моим приятелям предназначал, прощупывал, значит: чем дышат, как отнесутся? Ибо есть это самая жуткая крамола под Семью сферами, и пахнет это, скажу я вам, люстрациями! Было б куда — сбежал, ей-богу! А блаженные мои, гляжу, прямо с восхищением на него взирают, не понимают, психи, что мы теперь с отвергами одной веревочкой повязаны — ересь она и есть ересь!
Тут этот Раден достает какую-то бумажку и нам сует.
— Вот в этих, — говорит, — уравнениях весь секрет нашей сферы! Это и есть главная тайна, которую скрывает от народа вся эта сволочная банда во главе с экзархом!..
Вижу, разволновался старикан малость, очки прыгают. Я, конечно, никакого секрета там не узрел: дьявол их разберет, я в этой математике — ни бельмеса! А вот компания моя в этот самый листочек прямо впилась глазами — неужто соображают чего? Ян вдруг поднимается, руку тянет: «Разрешите?..»
Взял он эту бумажку, достал из кармана карандашик, что-то там приписал, значки какие-то, Радену показывает.
— Вот, — говорит, — так понятно будет?
Толстяк долго глядел. Потом вижу — губы затряслись, физиономия красными пятнами пошла.
— Так это же… это же… — сипит и за ворот хватается.
Ян кивает, улыбается — довольный; на меня глянул — подмигнул. Ну, дает, белобрысый!
Не знаю, чем бы дело кончилось, только дверь вдруг распахивается и в комнату пулей влетает хиляк этот нервный — морда как мел, глаза бешеные.
— Кругачи!!! — орете порога. — В тоннель прорвались!..
Ну, думаю, началось! Раден подскочил — стул в сторону — и за сердце.
— Как в тоннеле? — хрипит. — А где же твои люди были?!
— Да они как с неба свалились! — кричит хиляк. — Целый полк! Взорвали завал — и по канализации сюда!..
Переглянулся я со своими — без слов все ясно! Если с неба — значит, за нами!
8. ЯН
Когда они выбрались на поверхность, день клонился к вечеру. Черное солнце пустило длинные волнистые отростки — гигантский спрут на светлой зелени сферы — и теперь медленно пульсировало, испуская прозрачные радужные сфероиды.
Труба, по которой они ползли, выходила в русло давно высохшего канала. Дно и крутые склоны буйно заросли чертовым кустом; сверху нависали разлапистые кроны елей. В тени деревьев набухали и беззвучно лопались бледно-розовые поганки; кое-где копошились прозрачные, чуть видимые мнимоны.
Стэн сидел на корточках, жадно вдыхая теплый пахучий воздух. Грудь распирало, до сих пор чувствовалось удушье. В стороне, на валунах, сидела тройка. Бруно курил, вперив неподвижный взгляд в сферу; Ян с Лотой негромко переговаривались. Временами Стэну казалось, что они спорят, даже ругаются, — у обоих были возбужденные, недобрые лица.
Раден пластом лежал на склоне, по-рыбьи хватая воздух широко открытым ртом. С него текло в три ручья. Стэн взглянул на него с жалостью. Да-а, пожалуй, старику досталось больше всех. И ведь если бы не он — все бы там легли!
Разгром был полный. Сфероносцы обложили развалины со всех сторон, перебили охрану — ничего нельзя было сделать.
Уходили крысиным лазом: узкая, как кишка, труба с гнилым воздухом, проложенная через весь городок. Отряд хиляка остался прикрывать, это дало возможность остальным рассеяться по старой канализационной сети города. Возможно, кто-то и уцелел, но сюда, на поверхность, вышли только они и Раден. Старик отлично ориентировался под землей — это их спасло.