Он взял нас с собой в ресторан на Ист-Ривер. Ресторан был очень дорогой. С белыми скатертями, где официанты смахивают крошки со стола ножом.
Криг заказал для Рафаэллы целую тарелку устриц, и, когда она сказала, что ей понравилось, он заказал еще двенадцать штук в придачу.
Тито изрек:
— Я читал, что, если устриц не очень хорошо пережевывать, они живые попадут к человеку в желудок и поселятся у него в кишках.
А Поль на это:
— Смотри, Рафаэлла, скоро у тебя внутри будет обитать целая колония устриц!
Эвальд Станислас Криг, не слушая нас, сказал:
— Надо же, я впервые влюбился в женщину с детьми!
Рафаэлла не дала ему пощечину, не встала из-за стола, не плеснула ему в лицо водой из стакана и даже не сказала: «Ну и ну!» Она не запулила ему хлебом в лицо. Она просто смеялась. Стояла перед ним в своем красном платье в белый горошек и хихикала. Мы стали незаметно пинать ее ногами. Но на нее это не действовало.
Криг повторил:
— Да, что правда, то правда, я впервые влюбился в женщину с детьми. Мы должны это отпраздновать.
Он сделал знак официанту и отбросил со лба кудри.
— Влюбленность быстро проходит, — сказал Тито.
— Влюбленность, — сказал Криг, — перемещается со скоростью света. Это общеизвестно, только научно не доказано.
Он попросил принести розового шампанского и добавил:
— Когда впервые влюбляешься в женщину с детьми, то надо выпить розового шампанского.
— Перестаньте называть ее женщиной с детьми, пожалуйста, перестаньте называть ее женщиной с детьми! — взмолился Тито. — Ее зовут Рафаэлла.
Она сидела тут же, возле окна, иногда улыбалась и повторяла: «Ну какая разница? Рафаэлла, женщина с детьми — как только меня не называли!» И она окунула устрицу в кетчуп. Судя по всему, ей нравились устрицы, но только обильно смоченные кетчупом. Мы не стали есть устрицы. Такие вещи не для нас. Всему есть предел.
— Знаешь, что мне особенно приятно, — начала Рафаэлла. — Меня столько людей в этом городе водили в ресторан. Но ты первый, кто пригласил также Тито и Поля.
— О чем я и говорю, — отозвался Криг, делая большой глоток шампанского из бокала, — я влюблен в женщину с детьми.
После чего он поднял свой бокал и произнес:
— За любовь и за самую восхитительную женщину с детьми из всех, кого я встречал до сих пор.
Чаша нашего терпения переполнилась. Тито схватил ложку и начал барабанить ею по столу. Через несколько секунд к нему присоединился Поль. Так мы и сидели, барабаня ложками по столу. Рафаэлла и мужичок смотрели на нас, не говоря ни слова. Мы продолжали барабанить, словно нас специально для этого пригласили. Словно мы тренировались не одну неделю — только и делали, что барабанили ложками по столу.
Один из официантов подошел к нашему столику. Люди стали оборачиваться. Мы все барабанили и барабанили, заглушая скрипача.
— Уймите ваших детей, — произнес официант, — столовые приборы совсем не для этого.
И, понизив голос, добавил:
— Они посеребренные.
И тогда Криг поступил совсем неожиданно. Он схватил ложку и тоже начал барабанить ею по столу. Точно в таком же ритме, как и мы. И Рафаэлла схватила ложку и начала стучать ею по столу.
Скрипач на сцене перестал играть, потому что его стало не слышно.
— Это в твою честь, Рафаэлла, — воскликнул Эвальд Криг, продолжая барабанить, — в честь самой привлекательной женщины с детьми в Америке.
— Какой подхалим! — прошептал Тито.
Посетители за соседними столиками начали вставать с мест, чтобы посмотреть на нас. Мы все барабанили. Мы стучали ложками по столу примерно так, как тот мужик дубасил эвкалиптовой дубинкой нашего отца по голове.
Какой-то мужчина в бежевом костюме, с гладко зачесанными назад черными волосами подошел к нам, все время повторяя:
— Вы нарушаете порядок. Вы немыслимо нарушаете порядок.
Эвальд Криг посмотрел на него взглядом победителя, продолжая стучать ложкой по столу. Мы барабанили все быстрее. И казалось, что мы взяли верх над жизнью, что жизнь — это уже не дикий зверь, который хочет нас растерзать. Теперь мы сами были зверем, способным разорвать жизнь в клочья.
И вот случилась странная вещь. Мужчина и женщина, которые сидели перед нами за соседним столиком, тоже схватили ложки и начали стучать ими по столу. Вначале они немного подлаживались под ритм, но потом застучали с нами в унисон. И при этом радовались, как дети. Мужик с длинной седой бородой издал протяжный вопль: «Yes-s-s-s!», после чего схватил ложку и начал стучать ею по столу. Все больше людей застучали ложками по столу. Мужчина с черными волосами хлопнул в ладоши, и, откуда ни возьмись, со всех сторон подскочили официанты в вечерних фраках. Мы слышали их ропот: «Вы нарушаете порядок. Будьте любезны, вы не могли бы прекратить?»