В желтоватых зарослях мы присели на корточки рядом с Рафаэллой. Нам очень хотелось знать, сколько еще ехать, но спрашивать мы не решались, только смотрели перед собой. Вдруг мы услышали крик Рафаэллы. Мы оба подумали, что ее кто-то укусил. Но оказалось, что это один из мужиков прижимает ее голову к земле, а другой уселся сверху и держит ее руки выше локтей. Она кричала пронзительно. Мы так удивились, что не могли сдвинуться с места. И тут мужик, что сидел на ней и держал ее руки, ударил ее по лицу. Она закричала: «Уведите детей, уведите детей!» Второй мужик схватил нас за руки и потащил прочь. Мы пинались и пытались кусаться, но он был сильнее. Мы кричали: «Рафаэлла, Рафаэлла!» Но она только выкрикивала: «Уведите детей, уведите детей!» Больше мы ее не видели. Было слишком темно.
Нас отвели обратно к грузовику и велели ждать. Ждали мы очень долго. Казалось, что целую вечность. Наконец Рафаэлла возвратилась. Из ее носа и рта текла кровь, а один глаз у нее был ярко-синим, словно небо в лунную ночь. Вся одежда на ней была грязная и изорванная. Рафаэлла во второй раз за этот день прикрыла нам глаза. Мы сказали, что не надо этого делать.
Водитель крикнул: «Всем садиться по местам, едем дальше». Тито стащил с себя свитер, чтобы протереть Рафаэлле лицо. Но она сказала, что не надо, боялась, что он простудится. Платок она потеряла. Теперь ей нечем было прикрываться от солнца. У нас волосы густые и темные, а у Рафаэллы они не такие. Она умоляла, чтобы мы держали себя в руках, что это ничего, что все обойдется. У Тито был с собой кусок ткани. Мы на него поплевали, потому что питьевой воды было мало. Мы оттерли ей лицо. И тогда она сказала, что нам уже пора спать.
— Это тут, — сказала Кристина.
Она припарковала машину на незнакомой нам улице.
Мы шли с ней рядом, слегка касаясь друг друга, пока шли.
Бар назывался «Пуффиз».
Кафе было не слишком большое, примерно на шесть столиков. Еще там был бар, музыкальный автомат и мишень для игры в дартс. Какой-то мужик с собакой метал дротики. За барной стойкой стояла женщина с крашеными рыжими волосами. Она отказалась наливать нам спиртное, поэтому мы заказали томатный сок. Хорватка попросила чаю. Она зевала.
— Простите, — сказала она, рассматривая свои ногти, очень длинные и белые.
А мы смотрели на нее.
— Давайте немного помечтаем, — предложила она.
Голос ее звучал устало. Она положила себе в чай три кусочка сахару. А четвертый медленно растворила в ложке.
— Вы когда-нибудь, — спросила она, — сидели в ванне с женщиной — такой же красивой, как я?
— Мы были в ванне с Рафаэллой, — ответил Тито, — но она наша мама.
— Это не совсем то, — сказала она.
— Но ведь Рафаэлла красивая, — сказал Поль. — Она совсем юной нас родила.
— Это неважно, — сказала хорватка. — Вы должны однажды лечь в ванну с такой красивой женщиной, как я. Добавить пенную жидкость из маленького флакончика, сделанного во Франции. Лучшая жидкость для ванн делается во Франции.
— Мы этого не знали, — сказал Тито.
— Да, — сказала она, — так оно и есть. И после этого зажигайте свечи. Так, чтобы друг друга было почти не видно. И вот вы лежите в ванне. Нигде время не летит так быстро, как в ванне. Вода теплая, пенная жидкость из Франции, и можно представить себе, что лежишь в ванне со своей зазнобой.
— Но мы не хотим лежать в ванне с красивой женщиной вроде тебя, — сказал Тито. — Мы хотим лежать в ванне с тобой.
В бар вошел какой-то тип. И сразу направился к музыкальному автомату. Поравнявшись с ним, он остановился.
— Смотри-ка, — сказал Поль. — Это Эвальд Криг.
Тито вначале даже не мог в это поверить.
— Просто этот тип на него похож, — сказал он.
Но это и в самом деле был он. Он уже нас заметил и направлялся прямиком к нам.
— Поль и Тито, — обратился он к нам, — что вы здесь делаете? Какой сюрприз!
Он протянул нам свою влажную руку. Затем он посмотрел на хорватку и улыбнулся.
— Пенни, — сказал он, — а вот это и вправду сюрприз!
Он наклонился и трижды ее поцеловал. Затем он вытащил из-под другого столика стул и подсел к нам.
— Так вы друг друга знаете? — сказал он. — Как забавно! Как твои дела, Пенни?
— Нормально, — сказала она. — А у тебя?
— Нормально, — ответил он. — Жаловаться не приходится.
Он взял прядь ее волос, подержал в руке и тихонько потер.
— Приятно видеть тебя, Пенни. Я всегда рад тебя видеть.
И он пошел в сторону туалета.
— Он омерзителен, — сказал Тито.
— Он же писатель, — сказал Поль.